на головную страницу сайта | к оглавлению раздела | Карта сайта

Отчаянье

Владимир Набоков


Берлин: Петрополис, 1936
Ann Arbor, Michigan: Ardis, 1978


Содержание:

    ГЛАВА III.

Какъ мы начнемъ эту главу? Предлагаю на выборъ нeсколько варiантовъ. Варiантъ первый, -- онъ встрeчается часто въ романахъ, ведущихся отъ лица настоящаго или подставного автора: День нынче солнечный, но холодный, все такъ же бушуетъ вeтеръ, ходуномъ ходитъ вeчно-зеленая листва за окнами, почтальонъ идетъ по шоссе задомъ напередъ, придерживая фуражку. Мнe тягостно... {42} Отличительныя черты этого варiанта довольно очевидны: вeдь ясно, что пока человeкъ пишетъ, онъ находится гдe-то въ опредeленномъ мeстe, -- онъ не просто нeкiй духъ, витающiй надъ страницей. Пока онъ вспоминаетъ и пишетъ, что-то происходитъ вокругъ него, -- вотъ какъ сейчасъ этотъ вeтеръ, эта пыль на шоссе, которую вижу въ окно (почтальонъ повернулся и, согнувшись, продолжая бороться, пошелъ впередъ). Варiантъ прiятный, освeжительный, передышка, переходъ къ личному, это придаетъ разсказу жизненность, особенно когда первое лицо такое же выдуманное, какъ и всe остальныя. То-то и оно: этимъ прiемомъ злоупотребляютъ, литературные выдумщики измочалили его, онъ не подходитъ мнe, ибо я сталъ правдивъ. Обратимся теперь ко второму варiанту. Онъ состоитъ въ томъ, чтобы сразу ввести новаго героя, -- такъ и начать главу: Орловiусъ былъ недоволенъ. Когда онъ бывалъ недоволенъ, или озабоченъ, или просто не зналъ, что отвeтить, онъ тянулъ себя за длинную мочку лeваго уха, съ сeдымъ пушкомъ по краю, -- а потомъ за длинную мочку праваго, -- чтобъ не завидовало, -- и смотрeлъ поверхъ своихъ простыхъ честныхъ очковъ на собесeдника, и медлилъ съ отвeтомъ, и наконецъ отвeчалъ: Тяжело сказать, но мнe кажется -- -- "Тяжело" значило у него "трудно". Буква "л" была у него какъ лопата. Опять же и этотъ второй варiантъ начала главы -- прiемъ популярный и доброкачественный, -- но онъ какъ то слишкомъ щеголеватъ, да и не къ лицу суровому, застeнчивому Орловiусу бойко растворять ворота {43} главы. Предлагаю вашему вниманiю третiй варiантъ: Между тeмъ... (пригласительный жестъ многоточiя). Въ старину этотъ прiемъ былъ баловнемъ бiоскопа, сирeчь иллюзiона, сирeчь кинематографа. Съ героемъ происходитъ (въ первой картинe) то-то и то-то, а между тeмъ... Многоточiе, -- и дeйствiе переносится въ деревню. Между тeмъ... Новый абзацъ: ...по раскаленной дорогe, стараясь держаться въ тeни яблонь, когда попадались по краю ихъ кривые ярко бeленые стволы... Нeтъ, глупости -- онъ странствовалъ не всегда. Фермеру бывалъ нуженъ лишнiй батракъ, лишняя спина требовалась на мельницe. Я плохо представляю себe его жизнь, -- я никогда не бродяжничалъ. Больше всего мнe хотeлось вообразить, какое осталось у него впечатлeнiе отъ одного майскаго утра на чахлой травe за Прагой. Онъ проснулся. Рядомъ съ нимъ сидeлъ и глядeлъ на него прекрасно одeтый господинъ, который, пожалуй, дастъ папиросу. Господинъ оказался нeмцемъ. Сталъ приставать, -- можетъ быть, несовсeмъ нормаленъ, -- совалъ зеркальце, ругался. Выяснилось, что рeчь идетъ о сходствe. Сходство такъ сходство. Я не при чемъ. Можетъ быть, онъ дастъ мнe легкую работу. Вотъ адресъ. Какъ знать, можетъ быть что-нибудь и выйдетъ. "Послушай-ка ты (разговоръ на постояломъ дворe теплой и темной ночью), какого я чудака встрeтилъ однажды. Выходило, что мы двойники". Смeхъ въ темнотe: "Это у тебя двоилось въ глазахъ, пьянчуга". {44} Тутъ вкрался еще одинъ прiемъ: подражанiе переводнымъ романамъ изъ быта веселыхъ бродягъ, добрыхъ парней. У меня спутались всe прiемы. А знаю я все, что касается литературы. Всегда была у меня эта страстишка. Въ дeтствe я сочинялъ стихи и длинныя исторiи. Я никогда не воровалъ персиковъ изъ теплицъ лужскаго помeщика, у котораго мой отецъ служилъ въ управляющихъ, никогда не хоронилъ живьемъ кошекъ, никогда не выворачивалъ рукъ болeе слабымъ сверстникамъ, но сочинялъ тайно стихи и длинныя исторiи, ужасно и непоправимо, и совершенно зря порочившiе честь знакомыхъ, -- но этихъ исторiй я не записывалъ и никому о нихъ не говорилъ. Дня не проходило, чтобы я не налгалъ. Лгалъ я съ упоенiемъ, самозабвенно, наслаждаясь той новой жизненной гармонiей, которую создавалъ. За такую соловьиную ложь я получалъ отъ матушки въ лeвое ухо, а отъ отца бычьей жилой по заду. Это ни мало не печалило меня, а скорeе служило толчкомъ для дальнeйшихъ вымысловъ. Оглохшiй на одно ухо, съ огненными ягодицами, я лежалъ ничкомъ въ сочной травe подъ фруктовыми деревьями и посвистывалъ, безпечно мечтая. Въ школe мнe ставили за русское сочиненiе неизмeнный колъ, оттого что я по-своему пересказывалъ дeйствiя нашихъ классическихъ героевъ: такъ, въ моей передачe "Выстрeла" Сильвiо наповалъ безъ лишнихъ словъ убивалъ любителя черешенъ и съ нимъ -- фабулу, которую я впрочемъ зналъ отлично. У меня завелся револьверъ, я мeломъ рисовалъ на осиновыхъ стволахъ въ лeсу кричащiя бeлыя рожи и дeловито разстрeливалъ ихъ. Мнe нравилось -- и до сихъ поръ нравится -- ставить слова въ глупое положенiе, сочетать {45} ихъ шутовской свадьбой каламбура, выворачивать наизнанку, заставать ихъ врасплохъ. Что дeлаетъ совeтскiй вeтеръ въ словe ветеринаръ? Откуда томатъ въ автоматe? Какъ изъ зубра сдeлать арбузъ? Втеченiе нeсколькихъ лeтъ меня преслeдовалъ курьезнeйшiй и непрiятнeйшiй сонъ, -- будто нахожусь въ длинномъ коридорe, въ глубинe -- дверь, -- и страстно хочу, не смeю, но наконецъ рeшаюсь къ ней подойти и ее отворить; отворивъ ее, я со стономъ просыпался, ибо за дверью оказывалось нeчто невообразимо страшное, а именно: совершенно пустая, голая, заново выбeленная комната, -- больше ничего, но это было такъ ужасно, что невозможно было выдержать. Съ седьмого класса я сталъ довольно аккуратно посeщать веселый домъ, тамъ пилъ пиво. Во время войны я прозябалъ въ рыбачьемъ поселкe неподалеку отъ Астрахани, и, кабы не книги, не знаю, перенесъ ли бы эти невзрачные годы. Съ Лидой я познакомился въ Москвe (куда пробрался чудомъ сквозь мерзкую гражданскую суету), на квартирe случайнаго прiятеля-латыша, у котораго жилъ, -- это былъ молчаливый бeлолицый человeкъ, со стоявшими дыбомъ короткими жесткими волосами на кубическомъ черепe и рыбьимъ взглядомъ холодныхъ глазъ, -- по спецiальности латинистъ, а впослeдствiи довольно видный совeтскiй чиновникъ. Тамъ обитало нeсколько людей -- все случайныхъ, другъ съ другомъ едва знакомыхъ, -- и между прочимъ родной братъ Ардалiона, а Лидинъ двоюродный братъ, Иннокентiй, уже послe нашего отъeзда за что-то разстрeлянный. Собственно говоря, все это подходитъ скорeе для начала первой главы, а не третьей... {46} Хохоча, отвeчая находчиво, (отлучиться ты очень не прочь!), отъ лучей, отъ отчаянья отчаго, Отчего ты отчалила въ ночь? Мое, мое, -- опыты юности, любовь къ безсмысленнымъ звукамъ... Но вотъ что меня занимаетъ: были ли у меня въ то время какiе-либо преступные, въ кавычкахъ, задатки? Таила-ли моя, съ виду сeрая, съ виду незамысловатая, молодость возможность генiальнаго беззаконiя? Или можетъ быть я все шелъ по тому обыкновенному коридору, который мнe снился, вскрикивалъ отъ ужаса, найдя комнату пустой, -- но однажды, въ незабвенный день, комната оказалась не пуста, -- тамъ всталъ и пошелъ мнe навстрeчу мой двойникъ. Тогда оправдалось все: и стремленiе мое къ этой двери, и странныя игры, и безцeльная до тeхъ поръ склонность къ ненасытной, кропотливой лжи. Германъ нашелъ себя. Это было, какъ я имeлъ честь вамъ сообщить, девятаго мая, а уже въ iюлe я посeтилъ Орловiуса. Онъ одобрилъ принятое мной и тутъ же осуществленное рeшенiе, которое къ тому же онъ самъ давно совeтовалъ мнe принять. Недeлю спустя я пригласилъ его къ намъ обeдать. Заложилъ уголъ салфетки с боку за воротникъ. Принимаясь за супъ, выразилъ неудовольствiе по поводу политическихъ событiй. Лида вeтренно спросила его, будетъ ли война, и съ кeмъ. Онъ посмотрeлъ на нее поверхъ очковъ, медля отвeтомъ (такимъ приблизительно онъ просквозилъ въ началe этой главы), и наконецъ отвeтилъ: {47} "Тяжело сказать, но мнe кажется, что это исключено. Когда я молодъ былъ, я пришелъ на идею предположить только самое лучшее ("лучшее" у него вышло чрезвычайно грустно и жирно). Я эту идею держу съ тeхъ поръ. Главная вещь у меня, это -- оптимизмусъ". "Что какъ разъ необходимо при вашей профессiи", -- сказалъ я съ улыбкой. Онъ исподлобья посмотрeлъ на меня и серьезно отвeтилъ: "Но пессимизмусъ даетъ намъ клiентовъ". Конецъ обeда былъ неожиданно увeнчанъ чаемъ въ стаканахъ. Лидe это почему-то казалось очень ловкимъ и прiятнымъ. Орловiусъ, впрочемъ, былъ доволенъ. Степенно и мрачно разсказывая о своей старухe-матери, жившей въ Юрьевe, онъ приподнималъ стаканъ и мeшалъ оставшiйся въ немъ чай нeмецкимъ способомъ, т. е. не ложкой, а круговымъ взбалтывающимъ движенiемъ кисти, дабы не пропалъ осeвшiй на дно сахаръ. Договоръ съ его агентствомъ былъ съ моей стороны дeйствiемъ, я-бы сказалъ, полусоннымъ и странно незначительнымъ. Я сталъ о ту пору угрюмъ, неразговорчивъ, туманенъ. Моя ненаблюдательная жена, и та замeтила нeкоторую во мнe перемeну. "Ты усталъ, Германъ. Мы въ августe поeдемъ къ морю", -- сказала она какъ-то среди ночи, -- намъ не спалось, было невыносимо душно, даромъ что окно было открыто настежь. "Мнe вообще надоeла наша городская жизнь", -- сказалъ я. Она въ темнотe не могла видeть мое лицо. Черезъ минуту: {48} "Вотъ тетя Лиза, та, что жила въ Иксe, -- есть такой городъ -- Иксъ? Правда?" "Есть". "... живетъ теперь, -- продолжала она, -- не въ Иксe, а около Ниццы, вышла замужъ за француза-старика, и у нихъ ферма". Зeвнула. "Мой шоколадъ, матушка, къ черту идетъ", -- сказалъ я и зeвнулъ тоже. "Все будетъ хорошо, -- пробормотала Лида. -- Тебe только нужно отдохнуть". "Перемeнить жизнь, а не отдохнуть", -- сказалъ я съ притворнымъ вздохомъ. "Перемeнить жизнь", -- сказала Лида. Я спросилъ: "А ты бы хотeла, чтобы мы жили гдe-нибудь въ тишинe, на солнцe? чтобы никакихъ дeлъ у меня не было? честными рантье?" "Мнe съ тобой всюду хорошо, Германъ. Прихватили бы Ардалiона, купили бы большого пса..." Помолчали. "Къ сожалeнiю, мы никуда не поeдемъ. Съ деньгами -- швахъ. Мнe вeроятно придется шоколадъ ликвидировать". Прошелъ запоздалый пeшеходъ. Стукъ. Опять стукъ. Онъ, должно быть, ударялъ тростью по столбамъ фонарей. "Отгадай: мое первое значитъ "жарко" по-французски. На мое второе сажаютъ турка, мое третье -- мeсто, куда мы рано или поздно попадемъ. А цeлое -- то, что меня разоряетъ". Съ шелестомъ прокатилъ автомобиль. "Ну что -- не знаешь?" {49} Но моя дура уже спала. Я закрылъ глаза, легъ на-бокъ, хотeлъ заснуть тоже, но не удалось. Изъ темноты навстрeчу мнe, выставивъ челюсть и глядя мнe прямо въ глаза, шелъ Феликсъ. Дойдя до меня, онъ растворялся, и передо мной была длинная пустая дорога: издалека появлялась фигура, шелъ человeкъ, стуча тростью по стволамъ придорожныхъ деревьевъ, приближался, я всматривался, и, выставивъ челюсть и глядя мнe прямо въ глаза, -- -- онъ опять растворялся, дойдя до меня, или вeрнeе войдя въ меня, пройдя сквозь меня, какъ сквозь тeнь, и опять выжидательно тянулась дорога, и появлялась вдали фигура и опять это былъ онъ. Я поворачивался на другой бокъ, нeкоторое время все было темно и спокойно, -- ровная чернота; но постепенно намeчалась дорога -- въ другую сторону, -- и вотъ возникалъ передъ самымъ моимъ лицомъ, какъ будто изъ меня выйдя, затылокъ человeка, съ заплечнымъ мeшкомъ грушей, онъ медленно уменьшался, онъ уходилъ, уходилъ, сейчасъ уйдетъ совсeмъ, -- но вдругъ, обернувшись, онъ останавливался и возвращался, и лицо его становилось все яснeе, и это было мое лицо. Я ложился навзничь, и, какъ въ темномъ стеклe, протягивалось надо мной лаковое черно-синее небо, полоса неба между траурными купами деревьевъ, медленно шедшими вспять справа и слeва, -- а когда я ложился ничкомъ, то видeлъ подъ собой убитые камни дороги, движущейся какъ конвейеръ, а потомъ выбоину, лужу, и въ лужe мое, исковерканное вeтровой рябью, дрожащее, тусклое лицо, -- и я вдругъ замeчалъ, что глазъ на немъ нeтъ. "Глаза я всегда оставляю напослeдокъ", -- самодовольно cказалъ Ардалiонъ. Держа передъ собой и {50} слегка отстраняя начатый имъ портретъ, онъ такъ и этакъ наклонялъ голову. Приходилъ онъ часто и затeялъ написать меня углемъ. Мы обычно располагались на балконe. Досуга у меня было теперь вдоволь, -- я устроилъ себe нeчто вродe небольшого отпуска. Лида сидeла тутъ же, въ плетеномъ креслe, и читала книгу; полураздавленный окурокъ -- она никогда не добивала окурковъ -- съ живучимъ упорствомъ пускалъ изъ пепельницы вверхъ тонкую, прямую струю дыма; маленькое воздушное замeшательство, и опять -- прямо и тонко. "Мало похоже", -- сказала Лида, не отрываясь впрочемъ отъ чтенiя. "Будетъ похоже, -- возразилъ Ардалiонъ. -- Вотъ сейчасъ подправимъ эту ноздрю, и будетъ похоже. Сегодня свeтъ какой-то неинтересный". "Что неинтересно?" -- спросила Лида, поднявъ глаза и держа палецъ на прерванной строкe. И еще одинъ кусокъ изъ жизни того лeта хочу предложить твоему вниманiю, читатель. Прощенiя прошу за несвязность и пестроту разсказа, но повторяю, не я пишу, а моя память, и у нея свой нравъ, свои законы. Итакъ, я опять въ лeсу около Ардалiонова озера, но прieхалъ я на этотъ разъ одинъ, и не въ автомобилe, а сперва поeздомъ до Кенигсдорфа, потомъ автобусомъ до желтаго столба. На картe, какъ-то забытой Ардалiономъ у насъ на балконe, очень ясны всe примeты мeстности. Предположимъ, что я держу передъ собой эту карту; тогда Берлинъ, неумeстившiйся на ней, находится примeрно у сгиба лeвой моей руки. На самой картe, въ юго-западномъ углу, продолжается черно-бeлымъ живчикомъ желeзно-дорожный {51} путь, который въ подразумeваемомъ видe идетъ по лeвому моему рукаву изъ Берлина. Живчикъ упирается въ этомъ юго-западномъ углу карты въ городокъ Кенигсдорфъ, а затeмъ черно-бeлая ленточка поворачиваетъ, излучисто идетъ на востокъ, и тамъ -- новый кружокъ: Айхенбергъ. Но покамeстъ намъ незачeмъ eхать туда, вылeзаемъ въ Кенигсдорфe. Разлучившись съ желeзной дорогой, повернувшей на востокъ, тянется прямо на сeверъ, къ деревнe Вальдау, шоссейная дорога. Раза три въ день отходитъ изъ Кенигсдорфа автобусъ и идетъ въ Вальдау (семнадцать километровъ), гдe, кстати сказать, находится центръ земельнаго предпрiятiя: пестрый павильончикъ, веселый флагъ, много желтыхъ указательныхъ столбовъ, -- одинъ напримeръ со стрeлкой "Къ пляжу", -- но еще никакого пляжа нeтъ, а только болотце вдоль большого озера; другой съ надписью "Къ казино", но и его нeтъ, а есть что-то вродe скинiи и зачаточный буфетъ; третiй, наконецъ, приглашающiй къ спортивному плацу, и тамъ дeйствительно выстроены новыя, сложныя, гимнастическiя висeлицы, которыми некому пользоваться, если не считать какого-нибудь крестьянскаго мальчишки, перегнувшагося головой внизъ съ трапецiи и показывающаго заплату на заду; кругомъ же, во всe стороны, участки, -- нeкоторые наполовину куплены, и по воскресеньямъ можно видeть толстяковъ въ купальныхъ костюмахъ и роговыхъ очкахъ, сосредоточенно строящихъ хижину; кое-гдe даже посажены цвeты, или стоитъ кокетливо раскрашенная будка-ретирада. Но мы и до Вальдау не доeдемъ, а покинемъ автобусъ на десятой верстe отъ Кенигсдорфа, у одинокаго {52} желтаго столба. Теперь обратимся опять къ картe: направо, то-есть на востокъ отъ шоссе, тянется большое пространство, все въ точкахъ, -- это лeсъ; въ немъ находится то малое озеро, по западному берегу котораго, точно игральныя карты вeеромъ, -- дюжина участковъ, изъ коихъ проданъ только одинъ -- Ардалiону -- (и то условно). Близимся къ самому интересному пункту. Мы вначалe упомянули о станцiи Айхенбергъ, слeдующей послe Кенигсдорфа къ востоку. И вотъ, спрашивается: можно ли добраться пeшкомъ отъ маленькаго Ардалiонова озера до Айхенберга? Можно. Слeдуетъ обогнуть озеро съ южной стороны и дальше -- прямо на востокъ лeсомъ. Пройдя лeсомъ четыре километра, мы выходимъ на деревенскую дорогу, одинъ конецъ которой ведетъ неважно куда, -- въ ненужныя намъ деревни, другой же приводитъ въ Айхенбергъ. Жизнь моя исковеркана, спутана, -- а я тутъ валяю дурака съ этими веселенькими описаньицами, съ этимъ уютнымъ множественнымъ числомъ перваго лица, съ этимъ обращенiемъ къ туристу, къ дачнику, къ любителю окрошки изъ живописныхъ зеленей. Но потерпи, читатель. Я недаромъ поведу тебя сейчасъ на прогулку. Эти разговоры съ читателемъ тоже ни къ чему. Апарте въ театрe, или красноречивый шипъ: "Чу! Сюда идутъ..." Прогулка... Я вышелъ изъ автобуса у желтаго столба. Автобусъ удалился, въ немъ остались три старухи, черныхъ въ мелкую горошинку, мужчина въ бархатномъ жилетe, съ косой, обернутой въ рогожу, дeвочка съ большимъ пакетомъ и господинъ въ пальто, со съeхавшимъ на-бокъ механическимъ галстукомъ, съ {53} беременнымъ саквояжемъ на колeняхъ, -- вeроятно ветеринаръ. Въ молочаяхъ и хвощахъ были слeды шинъ, -- мы тутъ проeзжали, прыгая на кочкахъ, уже нeсколько разъ съ Лидой и Ардалiономъ. Я былъ въ гольфныхъ шароварахъ, или по-нeмецки кникербокерахъ. Я вошелъ въ лeсъ. Я остановился въ томъ мeстe, гдe мы однажды съ женой ждали Ардалiона. Я выкурилъ тамъ папиросу. Я посмотрeлъ на дымокъ, медленно растянувшiйся, затeмъ давшiй призрачную складку и растаявшiй въ воздухe. Я почувствовалъ спазму въ горлe. Я пошелъ къ озеру и замeтилъ на пескe смятую черную съ оранжевымъ бумажку (Лида насъ снимала). Я обогнулъ озеро съ южной стороны и пошелъ густымъ соснякомъ на востокъ. Я вышелъ черезъ часъ на дорогу. Я зашагалъ по ней и пришелъ еще черезъ часъ въ Айхенбергъ. Я сeлъ въ дачный поeздъ. Я вернулся въ Берлинъ. Однообразную эту прогулку я продeлалъ нeсколько разъ и никогда не встрeтилъ въ лeсу ни одной души. Глушь, тишина. Покупателей на участки у озера не было, да и все предпрiятiе хирeло. Когда мы eздили туда втроемъ, то бывали весь день совершенно одни, купаться можно было хоть нагишомъ; помню, кстати, какъ однажды Лида, по моему требованiю, все съ себя сняла, и очень мило смeясь и краснeя, позировала Ардалiону, который вдругъ обидeлся на что-то, -- вeроятно на собственную бездарность, -- и бросилъ рисовать, пошелъ на поиски боровиковъ. Меня же онъ продолжалъ писать упорно, -- это длилось весь августъ. Не справившись съ честной чертой угля, онъ почему-то перешелъ на подленькую пастель. Я поставилъ себe нeкiй срокъ: окончанiе портрета. Наконецъ запахло {54} дюшессовой сладостью лака, портретъ былъ обрамленъ, Лида дала Ардалiону двадцать марокъ, -- ради шику въ конвертe. У насъ были гости, -- между прочимъ Орловiусъ, -- мы всe стояли и глазeли -- на что? На розовый ужасъ моего лица. Не знаю, почему онъ придалъ моимъ щекамъ этотъ фруктовый оттeнокъ, -- онe блeдны какъ смерть. Вообще сходства не было никакого. Чего стоила, напримeръ, эта ярко-красная точка въ носовомъ углу глаза, или проблескъ зубовъ изъ подъ ощеренной кривой губы. Все -- это -- на фасонистомъ фонe съ намеками не то на геометрическiя фигуры, не то на висeлицы. Орловiусъ, который былъ до глупости близорукъ, подошелъ къ портрету вплотную и, поднявъ на лобъ очки (почему онъ ихъ носилъ? они ему только мeшали), съ полуоткрытымъ ртомъ, замеръ, задышалъ на картину, точно собирался ею питаться. "Модерный штиль", -- сказалъ онъ наконецъ съ отвращенiемъ и, перейдя къ другой картинe, сталъ такъ же добросовeстно разсматривать и ее, хотя это была обыкновенная литографiя: островъ мертвыхъ. А теперь, дорогой читатель, вообразимъ небольшую конторскую комнату въ шестомъ этажe безличнаго дома. Машинистка ушла, я одинъ. Въ окнe -- облачное небо. На стeнe -- календарь, огромная, чeмъ-то похожая на бычiй языкъ, черная девятка: девятое сентября. На столe -- очередныя непрiятности въ видe писемъ отъ кредиторовъ и символически пустая шоколадная коробка съ лиловой дамой, измeнившей мнe. Никого нeтъ. Пишущая машинка открыта. Тишина. На страничкe моей записной книжки -- адресъ. Малограмотный почеркъ. Сквозь него я вижу наклоненный восковой {55} лобъ, грязное ухо, изъ петлицы виситъ головкой внизъ фiалка, съ чернымъ ногтемъ палецъ нажимаетъ на мой серебряный карандашъ. Помнится, я стряхнулъ оцeпенeнiе, сунулъ книжку въ карманъ, вынулъ ключи, собрался все запереть, уйти, -- уже почти ушелъ, но остановился въ коридорe съ сильно бьющимся сердцемъ... уйти было невозможно... Я вернулся, я постоялъ у окна, глядя на противоположный домъ. Тамъ уже зажглись лампы, освeтивъ конторскiе шкапы, и господинъ въ черномъ, заложивъ одну руку за спину, ходилъ взадъ и впередъ, должно-быть диктуя невидимой машинисткe. Онъ то появлялся, то исчезалъ, и даже разъ остановился у окна, соображая что-то, и опять повернулся, диктуя, диктуя, диктуя. Неумолимый! Я включилъ свeтъ, сeлъ, сжалъ виски. Вдругъ бeшено затрещалъ телефонъ, -- но оказалось: ошибка, спутали номеръ. И потомъ опять тишина, и только легкое постукиванiе дождя, ускорявшаго наступленiе ночи.


© Copyright HTML Gatchina3000, 2004.

на головную страницу сайта | к оглавлению раздела