на головную страницу сайта | к оглавлению раздела

Григоров Николай Олегович

 

 
Григоров Николай Олегович - доцент Гидрометеорологического университета.
В течение 20 лет проводит практику, как преподаватель Гидрометеорологического университета в поселке Даймище Гатчинского района



содержание

Наше гидро-метео-Даймище

 

Вступление
Часть I
Часть II
Часть III
Часть IV
Часть V
Часть VI
Часть VII
Часть VIII
Заключение
Фото-приложение

 

Часть II

Легко сказать - напишу о каждом! А с кого начать, спросил я себя. Спросил... - и почувствовал, что начать не могу. Тех, с кого следовало бы начать, тех, основателей базы, я не знал. На седьмом десятке я оказался слишком молод, чтобы писать о тех, первых. Да, я знаю, что был такой Александр Григорьевич Бройдо, автор учебника, по которому мы здесь занимаемся. Старенький учебник, издан лет 45 назад. Но настолько хорошо там описана методика проведения практики, что даем мы его студентам и по сей день. Потом был издан и другой учебник, под редакцией Елены Георгиевны Головиной и Веры Давыдовны Петрушенко, но лишь как дополнение к учебнику Бройдо. О Бройдо мне довелось только слышать. Говорили, что он вызывал всех студентов, как только заметит на небе что-то интересное или почувствует перемену погоды. И весь факультет стоял и слушал его, задрав головы вверх. Это он придумал круглосуточные дежурства и расписал их так, чтобы все студенты прошли работу на всех приборах. Но нет сейчас Бройдо. На базе работают его уче ники, тоже ставшие ветеранами.

Рассказывали, что в 50-х годах на базе вел занятия Лев Григорьевич Качурин, бывший заведующий нашей кафедрой. Он инвалид войны, потерял ногу на фронте. Ездил сюда с сыном, ему тогда было около 10 лет. Сыну очень хотелось поплавать по Оредежу на плоту. И вот Лев Григорьевич сделал плот и сплавился с сыном по реке до Батово (это около 2 километров), положив протез на плот. Я представляю, что для этого нужна определенная смелость, ведь в случае аварии помочь инвалиду с ребенком было бы некому.

Если начинать с самых давних пор, какие сохранила память, то должен вспомнить о Василии Михайловиче Ушакове. Это был опытный синоптик-приборист, работал он на кафедре метеопрогнозов и выезжал на базу со своей женой, Тамарой Васильевной Ушаковой. Василий Михайлович несколько раз ездил на зимовку в Антарктиду. Судьба распорядилась так, что в конце 70-х годов он умер от сердечного приступа как раз во время практики. Его могила - на кладбище в Даймище, на памятнике изображены льды и пингвины. До сих пор в день его смерти туда приходят преподаватели, иногда даже приезжают из города.

Жену Василия Михайловича, Тамару Васильевну Ушакову, я помню очень хорошо. Эта на редкость интеллигентная женщина работала на практике до конца 80-х годов. Она считались у нас самым опытным метеорологом, и в затруднительных ситуациях мы всегда обращались к ней. Студенты любили её. Как сейчас, у меня перед глазами стоит картина - Тамара Васильевна сидит на низенькой лесенке у входа на метеоплощадку и с улыбкой объясняет студентам правила обращения с приборами. Её день рождения - 9 июля - отмечали всем коллективом. С её уходом практика потеряла очень многое. В конце 90-х годов у неё был инфаркт, сейчас она живет в городе со своей дочерью, которая тоже училась у нас в институте. 1

1  Наш Гидромет несколько раз менял название и теперь именуется Российский Государственный Гидрометеорологический университет. Я буду называть его институтом, или университетом, в зависимости от того, к какому периоду времени относятся описываемые в тексте события.

Следующий - по возрасту - это Лев Адамович Троупянский, инженер кафедры общей метеорологии.2 Я застал его уже пожилым человеком. В первый раз познакомился с ним в 1984 году, когда я с тремя студентами приехал на практику в начале мая, чтобы подготовить базу к практике. Я-то приехал всего на неделю, а вот Лев Адамович остался здесь до начала практики, то есть до середины июня.

2 Кафедра общей метеорологии теперь именуется - кафедра метеорологии, климатологии и охраны атмосферы (МКОА). В целях сокращения текста, а также в силу привычки, я здесь сохраню старое название.

- Зачем же так рано? - помнится, спросил я его.

- А как же? - отвечал он. - Надо подготовить все приборы, проверить крепления мачт, сделать поверку. Ведь у нас шесть площадок, и надо, чтобы на всех площадках приборы показывали одинаково! Работы много.

Действительно, работал он много и добросовестно. В технике он был не очень силен, в электронике не разбирался совершенно. Он и сам признавал это. Нас с Борисом Игоревичем Глушковским он уважительно называл «электронщиками». С облегчением он отдал нам сложную технику, сосредоточившись на более простых вопросах. Но дело в том, что во время практики вопросов возникает очень много, поэтому Лев Адамович был занят постоянно. Он всегда внимательно читал дневник дежурного преподавателя во время круглосуточных дежурств. Достаточно было написать: «перегорела лампочка в фонарике № 6». Будьте уверены, к вечеру фонарик будет отремонтирован и проверен. Да и писать было не обязательно - Лев Адамович и так проверял все приборы. Он сам провел освещение на метеоплощадку, так что можно было работать и без фонариков. Это очень пригодилось в сложные 90-е годы, когда нам не под силу было покупать даже запасные батарейки для фонариков.

Как и всякий добросовестный хозяйственник, Лев Адамович был весьма прижимист. За это мы часто поругивали его.

- Представляете, попросил у него белой краски, лесенку подкрасить. Нету, говорит! А ведь привёз из города, я знаю!

-  Датчик новый для анеморумбометра не дал! У него целый комплект запасной есть! Ремонтируйте старый, говорит!...

Но зато у Льва Адамовича всегда все было в запасе. Он прекрасно понимал, что можно давать в неопытные студенческие руки, а чего нельзя. В своей камералке он устроил два отделения. В первое, побольше, он пускал всех, в том числе и студентов из числа постоянных своих помощников. Во второе, поменьше, он не пускал никого. Там он хранил инструменты и всё самое ценное.

В конце 80-х годов Лев Адамович ушел на пенсию. О дальнейшей его судьбе знаю, что вскоре после падения «железного занавеса» он эмигрировал в Америку. Сейчас, говорят, его уже нет в живых. Но многое из того, что сделал этот трудолюбивый человек, работает у нас и по сей день.

Было бы несправедливо не упомянуть еще одного преподавателя -Бориса Яковлевича Толстоброва, бывшего доцента нашей кафедры. Но Борис Яковлевич - настолько заметная и неоднозначная фигура, что о нём нужно рассказать подробнее.

Он окончил Гидромет и работал на нашей кафедре экспериментальной физики атмосферы до начала 80-х годов. Когда я пришел в институт в 1970 году, он уже был кандидатом наук, доцентом, руководил научно-исследовательской темой. Планировал защитить докторскую диссертацию. Но этому воспротивился Лев Григорьевич Качурин, наш зав кафедрой. Мне, тогда молодому инженеру, трудно было судить, кто прав, кто виноват, но докторскую Борис Яковлевич так и не защитил. Отношения с Качуриным у него испортились. И, хотя положение у него было достаточно прочное, чтобы вести самостоятельную работу, он ушел от нас заведовать вновь созданной кафедрой информационно-измерительных систем.

Борис Яковлевич был весьма деятельным, честолюбивым человеком. Он избирался председателем профсоюзного комитета института, некоторое время работал деканом метеорологического факультета, а затем - проректором по учебной работе. Говорят, в молодости даже избирался депутатом райсовета.

Когда Лев Григорьевич Качурин по возрасту не мог дальше избираться на должность заведующего нашей кафедрой, Борис Яковлевич подал заявление на эту должность. Возник крупный скандал. Не мог Лев Григорьевич допустить, чтобы его бывший подчинённый, с которым он был в ссоре, стал его начальником. Коллектив кафедры раскололся на две части. Одни (в том числе и я) поддерживали Толстобро-ва, другие яростно противились. Наш ректор разрубил этот гордиев узел, предложив должность заведующего кафедрой Анатолию Дмитриевичу Кузнецову, молодому преподавателю. Эта кандидатура всех устроила, и Анатолий Дмитриевич успешно заведует кафедрой и по сей день.

А вот Бориса Яковлевича уже нет в университете. Он ушел на пенсию где-то в конце 90-х годов. У него двое детей, дочь Наташа и сын Максим. Оба учились у нас в институте, обоих я хорошо помню. Наташа была очень симпатичной девушкой, старательной студенткой. Максим намного младше её, учился у нас в середине 90-х годов. Был у него звонкий голос, пел он песни так, что было слышно по всей базе.

Вместе с Толстобровым работал на практике инженер Николай Николаевич Бердовский. Очень способный инженер и очень загадочный человек. Молчаливый, сосредоточенный, малообщительный. Никто никогда не видел, как он ест. Мы в шутку говорили, что он подзаряжается, сунув два пальца в розетку. Никогда он не интересовался девушками, только однажды проявил какой-то интерес к молоденькой лаборанточке. Но дальше этого дело не пошло. Совершенно не честолюбивый, Николай Николаевич проработал инженером всю жизнь. Работает и сейчас, но на практику уже давно не ездит.

Работал у нас на практике и доцент-аэролог Михаил Иванович Герман. Затем, где-то в середине 70-х годов он стал заведующим кафедрой космических и авиационных методов исследования, и перестал ездить на базу. О Михаиле Ивановиче знаю только одно - говорят, любил он прекрасный пол, и любовь эта часто бывала взаимной. Девушки упоминали его в песнях, к сожалению, не сохранившихся. Запомнились только две строчки на известный мотив:

Герман! Тебе не хочется покоя!
Герман! Как хорошо на свете жить!

Михаил Иванович умер в середине 80-х годов.

После Михаила Ивановича Германа преподавателем-аэрологом в Даймище стал Вячеслав Николаевич Киселев. Я уже не застал его там, хотя он всего на год старше меня. В начале 80-х годов Вячеслав Николаевич ушел в плавание на научно-исследовательском судне, на практику ехать не смог, да так и перестал ездить. Практику по аэрологии для студентов 3 курса вели доцент Лев Иванович Гашин и зав лабораторией Валентин Владимирович Лазарев.

Лев Иванович Гашин был, что называется, нормальным доцентом. Дело своё он знал хорошо, вел научно-исследовательскую работу, свясвязанную с обледенением судов. Ездил в экспедиции на судах, а в начале 80-х годов поехал на полтора года преподавать в Мозамбик.

- Коля, - сказал он мне, - придётся тебе читать за меня лекции! Читаешь ты хорошо, справишься?

А я тогда еще не был преподавателем. Был старшим научным сотрудником. И весь мой преподавательский опыт - практические занятия в лаборатории. Ну, прочитал пару лекций для заочников. Но преподавать - это было моей мечтой, поэтому я охотно согласился. В 1983 году я впервые прочитал курс лекций по гидрометеорологическим измерениям. Через год Гашин возвратился, а я уже вошел во вкус лекторской работы.

- Лев Иванович, - попросил я его, - а что если я и дальше буду читать этот курс? Ведь я не преподаватель, вы можете записывать себе эти часы!

- Ладно, - сказал он, - пусть у тебя будет хорошая практика!

Так и остался я читать курс, и читаю его по сей день, за что вспоминаю Льва Ивановича добрым словом. Довелось мне работать с ним и в Даймище, вместе запускали радиозонды и шары-пилоты. Потом обрабатывали наблюдения.

Шаропилотные наблюдения очень интересны. Нужно непрерывно следить за выпущенным шаром в теодолит, постоянно подкручивать винты, наводя теодолит на шар, и периодически диктовать помощнику углы - горизонтальный и вертикальный. Наблюдатель не может оторваться от окуляра в течение всего периода наблюдения, а это иногда 30-40 минут, или даже больше. Руки его тоже заняты, он крутит винты. А лето, как назло, выдалось комариное. И кусают комары бедного наблюдателя, а тот не может даже рукой взмахнуть! Поэтому мы назначали на каждый теодолит не двоих студентов, а троих - наблюдатель, помощник, и гоняльщик комаров, который махал веткой вокруг несчастного наблюдателя. Вся база хохотала над этим зрелищем.

В начале 90-х годов Лев Иванович ушел на пенсию и вскоре умер. Ему было всего 62 года. Говорят, что причиной его болезни была плохая акклиматизация после поездки в Мозамбик. Так это, или нет, не знаю.

Валентин Владимирович Лазарев, зав лабораторией. На практике он выполнял преподавательскую работу. Но если Гашин вел, в основном, шаропилотные наблюдения, то Лазарев специализировался по выпуску радиозондов. Это достаточно сложное дело. Надо подготовить сам радиозонд - картонную коробочку с аппаратурой. Надо подготовить резиновую оболочку, а затем надуть её водородом так, чтобы она достигла 1,5-2 метра в диаметре. И самое главное - надо принимать радиосигнал. Для этого у нас была специальная станция «Малахит», маленький фургончик с антенной на крыше. В кабину фургончика Лазарев сажал двоих студентов, а сам во время выпуска забирался на крышу и направлял антенну на радиозонд. Это самый ответственный момент всей операции. Дальше антенну можно наводить, крутя ручки настройки в кабине. Сигналы записывались, а потом студенты их расшифровывали. Надо было узнать температуру, влажность, скорость и направление ветра на разных высотах. Студенты иногда тратили на эту работу несколько дней. Но сам Валентин Владимирович рассказывал, что когда он работал, то радиозонд нужно было обработать не позже, чем через два часа после выпуска, и сразу же передать данные в эфир. Иначе вся работа теряет смысл. Кому нужны данные о позавчерашней погоде?

Сам Лазарев был опытным аэрологом. Всю методику знал четко, и от студентов требовал того же. О нём сохранился стих:

Осточертели мне радиозонды
И опротивела вся эта обработка.
Кто "ловит шарики", кто просто загорает,
Я ж пялюсь в окуляр, как идиотка.

А небо ясное, прекрасная погода,
И завтра выходной почти - суббота!
И Лазарев сказал мне: "Иванова!
Чего стоишь, когда полно работы?"

Дальше цитировать не буду, тем более, что полный текст есть все в том же сборнике стихов о Даймище.

В начале 90-х годов мы прекратили выпускать радиозонды. Запротестовала служба аэродрома в Сиверской - столкновение самолёта с коробочкой радиозонда приведет к катастрофе. Выпуски были обусловлены такими требованиями, что наш институт был не в силах их выполнить. Мы пробовали таскать радиозонд на веревочке, не выпуская его, заставляли студентов наводить антенну и обрабатывать данные. Но это были уже не выпуски, а жалкая пародия. Лазарев перестал ездить на практику, да и сама практика 3-го курса метфака была закрыта. Так продолжалось до 1996 года, пока Анатолий Дмитриевич Кузнецов, наш зав кафедрой, не ввёл для 3-го курса новую практику. Я был назначен её руководителем.

Сам Лазарев ушёл на пенсию, вскоре заболел тяжелой болезнью курильщиков - облитерирующий эндоартерит. Умер он уже после 2000 года.

Вместе с Лазаревым и Гашиным ездили на практику Виктор Яковлевич Порожняков и Юрий Германович Осипов. Оба они старые антарктические «волки», так что опыта им не занимать. В течение некоторого времени ездил в Даймище доцент Павел Михайлович Мушенко.

Не могу не упомянуть Марину Васильевну Шленёву, которая также проводила практику по аэрологии. Я застал её уже очень пожилой, но два-три сезона мы с ней вместе работали в Даймище. О её дальнейшей судьбе я расскажу в своём месте.

 

© Григоров Николай Олегович



на головную страницу сайта | к оглавлению раздела