Web gatchina3000.ru


Тынянов Юрий Николаевич

Подпоручик Киже

 

Юрий Тынянов

 

В. Каверин о 'Подпоручике Киже' /Фрагмент предисловия В. А. Каверина к книге: Ю. Тынянов. Кюхля. Рассказы. М., 'Художественная литература', 1973

Воспоминания о Юрие Тынянове 'Портреты и встречи'
Своими воспоминаниями о Тынянове делятся такие известные мастера советской культуры, как П. Антокольский и И. Андроников, И. Эренбург и С. Эйзенштейн, К. Чуковский и К. Федин, Л. Гинзбург и В. Каверин, Г. Козинцев и Н. Степанов, Б. Эйхенбаум и В. Шкловский, а также ученики и соратники по работе.




13

Между тем по той же Владимирской дороге шел за ними вдогонку от заставы к заставе, от крепости к крепости важный приказ. Юрий Александрович Нелединский-Мелецкий сказал: ждать, и в этом не ошибся. Потому что великий страх Павла Петровича медленно, но верно переходил в жалость к самому себе, в умиление. Император поворачивался спиною к звероподобным садовым кустам и, побродив в пустоте, обращался к изящному чувству Камерона. Он согнул в бараний рог всех губернаторов и генералов матери, он запрятал их в имения, где они отсиживались. Он должен был так сделать. И что же? Вокруг образовалась большая пустота. Он вывесил ящик для жалоб и писем перед своим замком, потому что ведь он, а не кто другой, был отцом отечества. Сначала ящик пустовал, - и это его огорчало, потому что отечество должно разговаривать с отцом. Потом в ящике было найдено подметное письмо, в котором его называли: батька курносый, и угрожали. Он посмотрел тогда в зеркало. - Курнос, сударики, точно курнос, - прохрипел он и велел ящик снять. Он предпринял путешествие по этому странному отечеству. Он загнал в Сибирь губернатора, который осмелился положить в своей губернии для его проезда новые мосты. Путешествие было не маменькино: все должно быть так, как есть, а не принаряжено. Но отечество молчало. На Волге собрались было вокруг него мужики. Он послал парня зачерпнуть воды с середины реки, чтобы выпить чисто воды. Он выпил эту воду и сказал сипло мужикам: - Вот пью вашу воду. Что глазеете? И вокруг стало пусто. Больше в путешествие он не ездил и вместо ящика поставил на каждом форпосте крепких часовых, но не знал, верны ли они, и не знал, кого нужно опасаться. Кругом была измена и пустота. Он нашел секрет, как избыть их, - и ввел точность и совершенное подчинение. Заработали канцелярии. Считалось, что себе он берет власть только исполнительную. Но как-то так случилось, что исполнительная власть путала все канцелярии, и поэтому были: сомнительная измена, пустота и лукавое подчинение. Он казался сам себе случайным пловцом, воздымающим среди ярых волн пустые руки, - некогда он видел такую гравюру. А между тем он был единственный после долгих лет законный самодержец. И его тяготило желание опереться на отца, хотя бы мертвого. Он вырыл из могилы убитого вилкою немецкого недоумка, который считался его отцом, и поставил гроб рядом с гробом похитительницы престола. Но это было сделано так, более в отместку мертвой матери, при жизни которой он жил как ежеминутно приговоренный к казни. Да и была ли она его матерью? Он знал что-то смутное о скандале своего рождения. Он был человек безродный, лишенный даже мертвого отца, даже мертвой матери. Он никогда обо всем этом не думал и велел бы выстрелить из пушки человеком, который бы его заподозрил в таких мыслях. Но в такие минуты ему бывали приятны даже малые шалости и китайские домики его Трианона. Он становился самым прямым другом натуры и желал всеобщей любви или хотя бы чьей-нибудь. Это шло припадком, и тогда грубость считалась откровенностью, глупость - прямотой, хитрость - добротой, и денщик-турок, который ваксил его сапоги, делался графом. Юрий Александрович всегда верхним чутьем чуял перемену. Он выждал с неделю, а потом почуял. Тихими, но веселыми шагами он потоптался вокруг стеклянной ширмы и вдруг рассказал императору в покрове простоты все, что знал о подпоручике Киже, за исключением, разумеется, подробности о курносом знаке. Тут император захохотал таким лающим, таким собачьим, хриплым и прерывистым смехом, как будто он пугал кого-нибудь. Юрий Александрович обеспокоился. Он хотел оказать приятность Нелидовой, у которой был домовым приятелем, и показать мимоходом свое значение - ибо, по немецкой пословице, ходкой тогда, umsonst ist der Tod - даром одна смерть. Но такой хохот мог сразу вогнать Юрия Александровича во вторую роль или даже быть орудием его уничтожения. Может быть, это сарказмы? Но нет, император изнемог от смеха. Он протянул руку за пером, и Юрий Александрович, привстав на цыпочки, прочел вслед на императорской рукой: ПОДПОРУЧИКА КИЖЕ, В СИБИРЬ СОСЛАННОГО, ВЕРНУТЬ, ПРОИЗВЕСТИ В ПОРУЧИКИ И НА ТОЙ ФРЕЙЛИНЕ ЖЕНИТЬ. Написав это, император прошелся по комнате с вдохновением. Он ударил в ладоши и запел свою любимую песню и стал присвистывать: Ельник, мой ельник, Частый мой березник... а Юрий Александрович тонким и очень тихим голосом подхватил: Люшеньки люли.

14

Искусанный пес любит уходить в поле и лечиться там горькими травами. Поручик Синюхаев шел пешком из С.-Петербурга в Гатчину. Он шел к отцу, не для того чтобы просить помощи, а так, может быть, из желания проверить, существует ли отец в Гатчине или, может быть, не существует. На отцовский привет он ничего не ответил, посмотрел кругом и уже собрался уходить, как стесняющийся и даже жеманничающий человек. Но лекарь, увидев изъяны в его одежде, усадил его и начал допытываться: - Ты проигрался или проштрафился? - Я не живой, - вдруг сказал поручик. Лекарь пощупал пульс, сказал что-то о пиявках и продолжал допытываться. Когда он узнал о сыновней оплошности, он взволновался, целый час писал и переписывал прошение, заставил сына его подписать и назавтра пошел к барону Аракчееву, чтобы вместе с суточным рапортом передать его. Сына он, однако, постеснялся держать у себя дома, а положил его в гошпиталь и написал на доске над его кроватью: Mors occasionalis Случайная смерть

15

Барона Аракчеева тревожила идея государства. Поэтому его характер мало поддавался определению, он был неуловим. Барон не был злопамятен, бывал иногда и снисходителен. При рассказе какой-нибудь печальной истории он слезился, как дитя, и давал садовой девочке, обходя сад, копейку. Потом, заметив, что дорожки в саду нечисто выметены, приказывал бить девочку розгами. По окончании же экзекуции выдавал девочке пятачок. В присутствии императора он чувствовал слабость, похожую на любовь. Он любил чистоту, она была эмблемою его нрава. Но бывал доволен именно тогда, когда находил изъяны в чистоте и порядке, и, если их не оказывалось, втайне огорчался. Вместо свежего жаркого он ел всегда солонину. Он был рассеян, как философ. И правда, ученые немцы находили сходство в его глазах с глазами известного тогда в Германии философа Канта: они были жидкого, неопределенного цвета и подернуты прозрачной пеленой. Но барон обиделся, когда ему кто-то сказал об этом сходстве. Он был не только скуп, но любил и блеснуть и показать все в лучшем виде. Для этого он входил в малейшие хозяйственные подробности. Он сидел над проектами часовен, орденов, образов и обеденного стола. Его прельщали круги, эллипсы и линии, которые, переплетаясь, как ремни в треххвостке, давали постройку, способную обмануть глаз. А он любил обмануть посетителя или обмануть императора и притвориться, что не видит, когда кто ухитрялся и его обмануть. Обмануть же его, конечно, было трудно. Он имел подробную опись вещам каждого из своих людей, начиная с камердинера и кончая поваренком, и проверял все гошпитальные описи. При устройстве гошпиталя, в котором служил отец поручика Синюхаева, барон сам показывал, как поставить кровати, куда скамейки, где должен быть ординаторский столик и даже какого вида должно быть перо, то есть голое, без бородки, в виде римского calamus - тростника. За перо, очиненное с бородкою, подлекарю полагалось пять розог. Идея римского государства тревожила барона Аракчеева. Поэтому он рассеянно выслушал лекаря Синюхаева и только когда тот протянул прошение, он внимательно прочел его и сделал выговор лекарю, что бумага подписана нечеткою рукой. Лекарь извинился тем, что у сына рука дрожит. - Ага, братец, вот видишь, - ответил барон с удовольствием, - и рука дрожит. Потом, поглядев на лекаря, он спросил его: - А когда приключилась смерть? - Иуня пятнадцатого, - ответил, несколько оторопев, лекарь. - Иуня пятнадцатого, - протянул барон, соображая, - иуня пятнадцатого... А теперь уже семнадцатое, - сказал он вдруг в упор лекарю. - Где же был мертвец два дня? Ухмыльнувшись на лекарский вид, он кисло заглянул в прошение и сказал: - Вот какие неисправности. Теперь прощай, братец, поди.

16

Певец и статс-секретарь Мелецкий действовал на ура, он рисковал и часто выигрывал, потому что все представлял в нежном виде, под стать краскам Камерона, но выигрыши сменялись проигрышами, как в игре кадрилия. У барона Аракчеева была другая повадка. Он не рисковал, ни за что не ручался. Напротив, в донесениях императору он указывал на злоупотребление - вот оно - и тут же испрашивал разрешения, какими мерами его уничтожить. Умаление, которым рисковал Мелецкий, барон сам производил над собою. Зато выигрыш вдали мелькал большой, как в игре фаро. Он сухо донес императору, что умерший поручик Синюхаев явился в Гатчину, где и положен в гошпиталь. Причем сказался живым и подал прошение о восстановлении в списках. Каковое препровождается и испрашивается дальнейшее распоряжение. Он хотел показать покорность этой бумагой, как рачительный приказчик, обо всем спрашивающий хозяина. Ответ получил скоро, - и на прошение и барону Аракчееву в особенности. На прошение была наложена резолюция: БЫВШЕМУ ПОРУЧИКУ СИНЮХАЕВУ, ВЫКЛЮЧЕННОМУ ИЗ СПИСКА ЗА СМЕРТЬЮ, ОТКАЗАТЬ ПО ТОЙ ЖЕ САМОЙ ПРИЧИНЕ. А барону Аракчееву была прислана записка: ГОСПОДИН БАРОН АРАКЧЕЕВ. УДИВЛЯЮСЬ, ЧТО, БУДУЧИ В ЧИНЕ ГЕНЕРАЛА, НЕ ЗНАЕТЕ УСТАВА, НАПРАВЛЯЯ ПРЯМО КО МНЕ ПРОШЕНИЕ УМЕРШЕГО ПОРУЧИКА СИНЮХАЕВА, К ТОМУ И НЕ ВАШЕГО ПОЛКА, КОТОРОЕ НАДЛЕЖАЛО СНАЧАЛА НАПРАВИТЬ СОБСТВЕННО В КАНЦЕЛЯРИЮ ПОЛКА, КОТОРОГО ЭТОТ ПОРУЧИК, А НЕ МЕНЯ ПРЯМО ОБРЕМЕНЯТЬ ТАКОВЫМ ПРОШЕНИЕМ. ВПРОЧЕМ, ПРЕБЫВАЮ К ВАМ БЛАГОСКЛОННЫЙ ПАВЕЛ. Не было сказано: "навсегда благосклонный". И Аракчеев прослезился, так как смерть не любил получать выговоры. Он сам пошел в гошпиталь и велел немедля гнать умершего поручика, выдав ему белье, а офицерскую одежду, значащуюся в описи, задержать.

© Copyright HTML Gatchina3000, 2004-2007