 |
|
А какова их повесть?" - спросил царь.
И Шахразада сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что был в го-
роде Мира [81], в славное халифство Абдаль-Мелика ибн Мервана, царь, ко-
торого звали Омар ибн ан-Нуман. Он был из великих властителей и покорил
царей - Хосроев и кесарей [82], и нельзя было греться у его огня [83]. И
не гонялся с ним никто на ристалище, и когда он был гневен, из ноздрей
его вылетали искры. Он овладел всеми землями, и Аллах подчинил ему всех
рабов своих, и веления его исполнялись во всех городах, а войска его
достигли отдаленнейших краев. И вошли под власть его и восток и запад и
то, что меж ними, - и Хинд, и Синд, и Китай; и земля аль-Хиджаз и страна
аль-Пемен; и острова Индии и Китая; и страны севера; Диар-Бекр и земля
Мерных и острова морей, и все, какие есть на земле, знаменитые реки, -
Сейхун и Джейхун [84], Нил и Евфрат.
И он послал своих послов в отдаленнейшие города, чтобы они принесли
ему верные сведения, и они вернулись и рассказали о том, что там спра-
ведливость, повиновение и безопасность, и люди молятся за султана Омара
ибн ан-Нумана. Вот! А Омар ибн ан-Нуман, о царь времени, обладал великою
знатностью, и к нему везли дары и редкости и подать изо всех мест.
И был у него сын, которого он назвал Шарр-Каном, и был он более всех
людей похож на него, и вырос он как бедствие из бедствий судьбы, и поко-
рял доблестных и уничтожал соперников. И отец полюбил его великою лю-
бовью, больше которой не бывает, и поручил ему царствовать после себя. И
Шарр-Кан рос и достиг возраста мужей, и стало ему двадцать лет жизни, и
Аллах подчинил ему всех рабов - такова была сила его ярости и суровости.
А у отца его Омара ибн ан-Нумана было четыре жены, согласно Книге и ус-
тановлениям [85], но только ему не было дано от них сына, кроме Шарр-Ка-
на, который был от одной из них, а остальные были бесплодны, и ни от од-
ной из них он не имел ребенка.
А вместе с этим у него было триста шестьдесят наложниц, по числу дней
в году у коптов [86], и эти наложницы были из всех народов, и он устроил
для каждой из них комнату (а эти комнаты были внутри дворца), и выстроил
двенадцать дворцов, по числу месяцев в году, и сделал в каждом дворце
тридцать комнат, так что всех комнат стало триста шестьдесят. И он посе-
лил этих невольниц в тех комнатах и назначил каждой из наложниц одну
ночь, которую он проводил у нее, и он приходил к ней только через целый
год, и так он провел некоторое время.
И его сын Шарр-Кан прославился во всех странах, и отец его радовался
ему, и сила его увеличилась, и он преступил границы и возгордился и за-
воевал крепости и земли. И по предопределенному велению было так, что
одна невольница из невольниц Омара ибн ан-Нумана понесла. И тягота ее
стала известна, и царь узнал об этом и обрадовался великою радостью и
сказал: "Быть может, будут все мои дети и мое потомство мужским!" И он
отметил время, когда она понесла, и стал ей оказывать благоволение.
И Шарр-Кан узнал об этом и сделался озабочен, и ему показалось вели-
ким это дело, и он сказал: "Явится тот, то будет оспаривать у меня
царство! Если эта невольница родит дитя мужского пола, я убью его". Но
мысли эти он скрыл в своей душе. Вот что было с Шарр-Каном.
Что же касается невольницы, то это была румийка [87], и ее прислал в
подарок царь румов, властитель Кайсарки [88], и прислал вместе с нею ред-
кости во множестве. А имя ее было Суфия, и была она прекраснее всех не-
вольниц и красивее их лицом, и она лучше их всех соблюдала свою честь и
обладала в избытке умом и блестящею прелестью. И она прислуживала царю в
ту ночь, которую он проводил у нее, и говорила ему: "О царь, я желала бы
от господа небес, чтобы он тебя наделил от меня ребенком мужского пола,
и я могла бы хорошо воспитать его и старательно образовать и уберечь".
А царь радовался, и ее слова нравились ему. И она поступала так, пока
не исполнились ее месяцы, и тогда она села на седалище родов, а во время
беременности она была праведна и хорошо соблюдала благочестие и молила
Аллаха, чтобы он наделил ее здоровым ребенком и облегчил ей роды, и Ал-
лах принял ее молитву. А царь поручил евнуху сообщить ему, кого она ро-
дит: дитя мужского пола или женского. И сын его Шарр-Кан также послал
кого-то, чтобы осведомить его об этом.
И когда Суфия родила, повитухи осмотрели новорожденного, и оказалось,
что эта девочка с лицом яснее месяца. И они сообщили о ней присутствую-
щим, и посланец царя воротился и рассказал ему, и посланец Шарр-Кана то-
же рассказал ему об этом, и тот обрадовался великою радостью. А когда
евнухи ушли, Суфия сказала повитухам: "Подождите со мною немного, я
чувствую во внутренностях еще что-то другое!" И она застонала, и роды
пришли к ней вторично, но Аллах помог ей, и она родила второго младенца,
и, когда повитухи осмотрели его, они увидали, что это дитя мужского по-
ла, похожее на луну, с сияющим лбом и румяными, розовыми щеками.
И невольница, и слуги, и челядь обрадовались ему, а также и все, кто
присутствовал при этом, и Суфия выкинула послед, а во дворце уже подня-
лись крики радости, и остальные невольницы услыхали и позавидовали ей.
И эта весть дошла до Омара ибн ан-Нумана, и он возвеселился и обрадо-
вался и, поднявшись, вышел и поцеловал Суфию в голову и посмотрел на но-
ворожденного, а затем он склонился над ним и поцеловал его. А невольницы
забили в бубны и заиграли на инструментах, и царь повелел, чтобы ново-
рожденного назвали Дау-альМакан, а сестру его - Нузхат-аз-Заман. И его
приказанию последовали и ответили вниманием и повиновением, и царь наз-
начил младенцам, чтобы ходить за ними, кормилиц, и слуг, и челядь, и ня-
нек и установил им выдачи сахара, напитков, масел и прочего, что описать
бессилен язык.
И жители Багдада услышали о том, какими наделил Аллах паря детьми, и
город украсился, и стали бить в литавры, и эмиры, везири и вельможи
царства пришли и поздравили царя Омара ибн ан-Нумана с сыном Дау-аль-Ма-
каном и дочерью Нузхат-аз-Заман. И царь благодарил их за это и наградил
их и умножил им свои милости, одаряя их, и облагодетельствовал при-
сутствующих, приближенных и простых. И в таком положении он пребывал,
пока не прошло четыре года, и через каждые несколько дней он спрашивал о
Суфии и ее детях, а после четырех лет он приказал перенести к ней мно-
жество драгоценностей, одежд и украшений и денег и поручил ей воспитать
детей и хорошо обучить их.
И при всем этом царевич Шарр-Кан не знал, что его отцу Омару ибн
ан-Нуману было дано дитя мужского пола, и не ведал, что у его отца есть
ребенок, кроме Нузхат-аз-Заман, и от него скрывали сведения о
Дау-аль-Макане, пока не прошли года и дни, а он был занят битвами с
храбрецами и поединками с витязями. И вот в один из дней царь Омар ибн
ан-Нуман сидит, и к нему входят придворные и, целуя землю меж его рук,
говорят ему: "О царь, к нам пришли послы от царя румов, властителя Кус-
тантынии великой [89], и они желают войти к тебе и предстать меж твоих
рук. И если царь разрешит им войти, мы введем их, а иначе - нет возраже-
ния его приказу".
И царь разрешил им сойти, и когда они вошли, склонился к ним и встре-
тил их и спросил, кто они и какова причина их прибытия, и гонцы поцело-
вали землю меж его рук и сказали: "О великий царь, щедрый на руку, Знай,
что нас послал к тебе царь Афридун, властитель стран греческих и войск
христианских, пребывающий в царстве аль-Кустантынии. Он извещает тебя,
что ныне он ведет жестокую войну с упорным гордецом - властителем Кайса-
рии, и причина этому в том, что одному из царей арабов случилось в древ-
ние времена, в один из своих походов, найти клад времен аль-Искандера
[90], и он перевез оттуда богатства неисчислимые, и среди того, что он
нашел, было три круглых драгоценных камня, величиною с яйцо страуса, и
были они из россыпи белых, чистых камней, которым не найти равных. И на
каждом камне были вырезаны греческими письменами дела тайные и им прису-
щи многие полезные свойства и особенности, и одно из этих свойств то,
что всякого младенца, на чью шею повесят один из этих камней, не поразит
болезнь, пока этот камень будет висеть на нем, и не застонет он, и его
не залихорадит.
И когда он нашел их и наложил на них руку и узнал, какие были в них
тайны, он послал царю Афридуну в подарок некоторые редкости и деньги и,
между прочим, эти три камня. И снарядил два корабля, на одном из которых
были деньги, а на другом - люди, чтобы охранять эти подарки от случайных
встреч в море. Но он знал, что никто не властен задержать его корабли,
так как он царь арабов, и в особенности потому, что путь кораблей, на
которых подарки, пролегает по морю, входящему в царство царя аль-Кустан-
тынии, и эти корабли направляются к нему, а на побережье этого моря нет
никого, кроме подданных великого царя Афридуна.
И когда корабли были снаряжены, они поплыли и приблизились к нашим
странам, и к ним вышли какие-то разбойники из этой земли, и среди них
были войска от властителя Кайсарии. И они взяли все бывшие на кораблях
редкости, и деньги, и сокровища, и три драгоценных камня, и перебили лю-
дей, и об этом узнал наш царь и послал на них войска, но они сломили
его, и тогда он послал на них второе войско, сильнее первого, но и его
также они обратили в бегство, и царь разгневался и поклялся, что непре-
менно выйдет на них сам со всеми своими войсками и не вернется от них,
пока не превратит Кайсарию армян в развалины и не оставит их землю и все
страны, которыми правит их царь, разрушенными.
И желаем мы от владыки века и времени, царя Омара ибн ан-Нумана,
властителя Багдада и Хорасана, чтобы он поддержал нас своим войском, да-
бы досталась ему слава, и наш царь прислал тебе с нами подарки всякого
рода и просит, чтобы царь сделал ему милость, приняв их, и оказал бы ему
милостивую помощь. И потом посланцы облобызали землю меж его рук..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сорок шестая ночь
Когда же настала сорок шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что войска и посланцы, прибывшие от царя аль-Кустанты-
нии, облобызали землю меж рук царя Омара ибн ан-Нумана, рассказав ему
обо всем, и выложили ему подарки. А подарками были: пятьдесят невольниц
из лучших земель румов и пятьдесят невольников, на которых были парчовые
кафтаны с поясами из золота и серебра. И у каждого невольника в ухе было
золотое кольцо с жемчужиной, ценою в тысячу мискалей [91] золота, и у не-
вольниц также и на них были одежды, которые стоили больших денег. И,
увидав их, царь принял их и обрадовался и велел оказать почет посланцам.
И он обратился к своим везирям и посоветовался с ними о том, что ему
делать, и из среды их поднялся один везирь, - а это был дряхлый старец,
по имени Дандан, - и поцеловал землю меж рук царя Омара ибн ан-Нумана и
сказал: "О царь, самое лучшее в этом деле, чтобы ты снарядил большое
войско, и поставил во главе его твоего сына Шарр-Кана, а мы будем перед
ним слугами. И так поступить, по-моему, всего лучше по двум причинам:
вопервых, царь румов прибег к твоей защите и прислал тебе подарки, кото-
рые ты принял. А вторая причина та, что враг не отважится вторгнуться в
наши земли, и, если твое войско защитит царя румов и будет разбит его
враг, это дело припишут тебе, и оно станет известно во всех землях и
странах, и в особенности, когда весть об этом дойдет до морских островов
и об этом прослышат жители Магриба [92], они понесут тебе дары, редкости
и деньги".
Услышав это, царь остался доволен речами своего везиря и нашел их
правильными и наградил его и сказал: "С подобными тебе советуются цари,
и должно тебе быть в передовых войсках, а моему сыну Шарр-Кану в задних
рядах войск!" И потом он велел призвать своего сына Шарр-Кана, и тот,
явившись, поцеловал землю меж рук своего отца и сел, и царь рассказал
ему об этом деле и поведал, что сказали посланцы и что высказал везирь
Дандан. И он приказал ему приготовиться и снарядиться в путь и не пере-
чить везирю Дандану в том, что тот будет делать, и велел ему выбрать из
своих войск десять тысяч всадников в полном вооружении, стойких в боях и
тяготах. И Шарр-Кан последовал тому, что сказал ему отец Омар ибн ан-Ну-
ман, и тотчас же поднялся и выбрал из своих войск десять тысяч всадни-
ков. А потом он пошел в свой дворец и сделал смотр войскам и роздал им
деньги и сказал: "Срок вам три дня", и они поцеловали землю меж его рук,
покорные его приказу, и ушли от него и принялись готовиться и снаря-
жаться.
А Шарр-Кан вошел в кладовые с оружием и взял вес, что было ему нужно
из доспехов и вооружения, после чего направился в конюшни и выбрал ко-
ней, меченых и других. Так они проводи три дня, и потом войска вступили
в окрестности города Багдада. И Омар ибн анНуман вышел, чтобы проститься
со своим сыном ШаррКаном, и тот поцеловал перед ним землю, и царь пода-
рил ему семь мешков денег. И, обратившись к везирю Дандану, он поручил
ему войска своего сына Шарр-Кана, и везирь поцеловал землю меж его рук и
ответил ему вниманием и повиновением. И царь обратился к своему сыну
Шарр-Кану и велел ему советоваться с везирем обо всех делах, и Шарр-Кан
согласился на это, а его отец вернулся и вошел в город.
И после этого Шарр-Кан велел начальникам сделать смотр, и они выстро-
или войска, а числом было их десять тысяч всадников, кроме тех, что сле-
довали за ними. И потом войска тронулись и забили барабаны, и зазвучали
трубы, и развернулись знамена и стяги. И царевич ШаррКан поехал, и ве-
зирь Дандан был рядом с ним, а знамена трепетали над их головами. И они
двигались без остановки, предшествуемые послами, пока день не повернул
на закат и не приблизилась ночь. И тогда они спешились и отдохнули и
провели эту ночь, а когда Аллах засветил утро, они сели на коней и пое-
хали, ускоряя ход, в течение двадцати дней, а послы указывали им дорогу.
А на двадцать первый день они подошли к долине, распространившейся во
все стороны, обильной деревьями и растениями и обширно раскинувшейся. И
прибытие их в эту долину случилось ночью. И Шарр-Кан приказал им спе-
шиться и оставаться в этой долине три дня, и войска спешились и разбили
палатки, и воины рассеялись направо и налево. Везирь Дандан, а с ним
послы Афридуна, властителя аль-Кустантынии, расположился среди этой до-
липы. А что до царя Шарр-Кана, то он, когда войско прибыло, постоял не-
которое время, пока все не спешились и не рассеялись по долине. А потом
он отпустил поводья своего коня и хотел осмотреть эту долину и нести ох-
рану сам, следуя наставлениям отца, - они ведь подошли к стране румов, к
земле врага. И он отправился один, приказав сначала своим невольникам и
приближенным расположиться подле везиря Дандана, и ехал на своем коне по
краю долины, пока не прошло четверти ночи.
И Шарр-Кан устал, и сон одолел его, и он был не в силах даже понукать
своего коня, а у него была привычка спать на коне. И когда сон налетел
на него, он уснул, и конь нес его, не останавливаясь, до полуночи и во-
шел о какую-то рощу, а в этой роще было много деревьев. И Шарр-Кан не
проснулся, пока его конь не ударил копыюм о землю. Только тогда Шарр-Кан
пробудился и увидел себя среди деревьев, и месяц взошел над ним и осве-
тил оба края неба. И Шарр-Кан пришел в недоумение, увидав себя в этом
месте, и произнес слова, говорящий которые не смутится, то есть: "Нет
мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!" И пока он пребывал
в таком состоянии, страшась диких зверей, вдруг лунный свет распростра-
нился над лугом, подобным одному из лугов рая, и он услышал прекрасные
речи и громкий шум и смех, пленяющий умы мужей.
И царь Шарр-Кан сошел со своего коня и привязал его в деревьях и шел,
пока не приблизился к струящемуся потоку воды. И тут он услышал слова
женщины, говорившей по-арабски: "Клянись мессией, нехорошо это от вас!
Всякую, кто произнесет одно слово, я повалю и скручу поясом! Вот!" А
Шарр-Кан шел на голоса и дошел до конца этого места и вдруг видит: течет
река, порхают птицы, носятся лани и играют звери. А птицы на разных язы-
ках изъясняют свойства счастья. И это место было оплетено разными расте-
ниями, как сказал о нем кто-то из описывающих его в таком двустишии:
Тогда лишь прекрасен мир, когда вся земля цветет
И воды поверх нее текут безудержно.
Творение господа, великого, властного,
Дары нам дающего и всякую милость.
И Шарр-Кан взглянул на это место и видит: там монастырь, а в монасты-
ре - крепость, возвышающаяся в воздухе, в сиянии месяца, а посредине
крепости - река, из которой вода течет в эти сады, и тут же - женщина, а
перед нею десять невольниц, подобных месяцам, одетых: ь одежды и украше-
ния, ошеломляющие взор. И все они были такие, как сказано о них в таких
стихах:
Луг сияет - так там много
Дев прекрасных, белоснежных.
Он красивей и прекрасней
От невиданных красавиц.
Все невинные коварны,
Полны неги и жеманства,
Распускают вольно кудри,
Что кистям лозы подобны.
И чаруют всех очами,
Что кидают метко стрелы.
Горделивы, смертоносны
Для мужей они могучих.
И Шарр-Кан посмотрел на этих десять девушек и увидел среди них краса-
вицу, подобную полной луне, с черными волосами, блестящим лбом, большими
глазами и вьющимися кудрями, совершенную по существу и по свойствам, как
сказал о ней поэт в таких стихах:
Сияет нам она чарующим взором
И станом стыдит своим самхарские копья [93].
Она появляется с лицом нежно-розовым,
И прелесть красот ее во всем разнородна.
И кажется, будто прядь волос над челом ее -
Мрак ночи, спустившийся на день наслажденья.
И Шарр-Кан услышал, как она говорила невольницам: "Подойдите, чтобы я
поборолась с вами, раньше чем скроется месяц и придет утро". И каждая из
них подходила к девушке, и та сразу же повергала ее на землю, и скручи-
вала ей руки поясом. И она до тех пор боролась с ними и валила их, пока
не поборола всех.
И тогда к девушке обратилась старуха, стоявшая перед ней, и эта ста-
руха сказала ей, как бы гневаясь на нее: "О развратница, ты радуешься
тому, что поборола девушек, я вот старуха, а повалила их сорок раз. Чего
же ты чванишься? По если у тебя есть сила, чтобы побороться со мной, по-
борись, и я встану и положу твою голову между твоими ногами". И девушка
с виду улыбнулась, хотя внутренне исполнилась гнева на нее, и встала и
сказала: "О госпожа моя, Зат-ад-Давахи, заклинаю тебя мессией, будешь ли
ты бороться вправду, или ты шутишь со мной?" И она ответила: "Да..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сорок седьмая ночь
Когда же настала сорок седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что когда девушка спросила Зат-ад-Давахи: "Заклинаю те-
бя мессией, будешь ли ты бороться вправду, иди ты шутишь со мной?" - та
ответила: "Напротив, я буду с тобой бороться вправду", а Шарр-Кан смот-
рел на них.
"Вставай бороться, если у тебя есть сила", - сказала девушка. И когда
старуха услышала это, она разгневалась сильным гневом, и волосы на ее
теле поднялись, точно иглы ежа, а потом она вскочила, и девушка подня-
лась к ней, и старуха воскликнула: "Клянусь мессией, я буду с тобой бо-
роться только обнаженной, о развратница!"
А затем старуха взяла шелковый платок, развязала свою одежду и, сунув
руки под платье, сняла его со своего тела, после чего она скрутила пла-
ток и обвязала его вокруг пояса и стала похожа на плешивую ифритку [94]
или пятнистую змею. И она обратилась к девушке и сказала: "Сделай так
же, как я сделала!" И при всем этом ШаррКан смотрел на них, и вглядывал-
ся в уродливый образ старухи и смеялся.
И когда старуха сделала это, девушка, не торопясь, поднялась и, взял
йеменский платок, дважды обвязалась им и засучила свои шальвары, так что
стала видна пара ног из мрамора и над ними хрустальный холм, мягкий и
блестящий, и живот, как бы усеянный анемонами, из складок которого веяло
мускусом, и груди с сосками, подобные паре плодов граната.
И старуха склонилась к ней, и они схватились друг с другом. И
Шарр-Кан поднял голову к небу и стал молиться Аллаху, чтобы девушка по-
бедила старуху. И девушка забралась под старуху и, взяв ее левой рукой
за перевязь на поясе, а правой рукой за шею и горло, подняла ее на ру-
ках, и старуха стала вырываться из ее рук, желая освободиться, и упала
на спину, и ее ноги поднялись вверх, так что при свете луны стали видны
ее волосы. И она пустила два ветра, один из которых зарылся в землю, а
другой дымом поднялся к небу. И Шарр-Кан стал так смеяться над нею, что
упал на землю, а затем он встал, обнажил меч и повернулся направо и на-
лево, но не увидал никого, кроме старухи, брошенной на спину.
И Шарр-Кан подумал про себя: "Не солгал тот, кто назвал тебя
Зат-ад-Давахи! Это случилось, хотя ты знала, какова со сила с другими".
А затем он приблизился к ней, чтобы послушать, что произойдет между ни-
ми.
И девушка подошла к старухе и накинула на нее тонкий шелковый плащ и
одела ее в ее платье и извинилась перед ней, говоря: "О госпожа моя
Зат-ад-Давахи, я хотела только повалить тебя и не хотела всего того, что
с то Зою случилось, но ты выскользнула у меня из рук. Да будет же слава
Аллаху за спасение!" Но старуха не дала ей ответа и встала и ушла от
стыда, и шла до тех пор, пока не скрылась с глаз, и невольницы остались,
брошенные, связанные, а девушка стояла одна.
И Шарр-Кан проговорил про себя: "Всякому уделу есть причина. На меня
напал сон, и конь привел меня в это место только из-за моего счастья.
Быть может, эта девушка и те, что с нею, будут мне добычей". И он напра-
вился к коню и сел на него и ударил его ногою, и копь помчался с ним,
как стрела, когда она слетела о лука, и в руках Шарр-Кана был его меч,
вынутый из ножен, и юноша кричал: "Аллах велик!"
И когда девушка увидала его, она поднялась на ноги и стала на берег
потока (а шириной он был в шесть локтей, по мерке рабочим локтем [95]), и
прыгнула и оказалась на другом берету. И она поднялась и крикнула, воз-
высив голос: "Кто ты, о человек? Ты прервал нашу радость, и, когда ты
обнажил свой меч, ты словно ринулся на целое войско. Откуда ты и куда
направляешься? Будь правдив в речах, ибо правдивость для тебя полезней,
и не лги: лживость - качество скверных. Нет сомнения, что ты сбился в
эту ночь с дороги и приехал в это моею, и спустись отсюда - величайшая
для тебя удача. Ты сейчас находишься на лугу, и, если бы мы крикнули
здесь один раз, к нам наверное пришли бы четыре тысячи патрициев [96].
Скажи же нам, чего ты хочешь: если ты желаешь, чтобы мы тебя вывели на
дорогу, мы выведем тебя, а если ты хочешь подарка, мы тебя одарим".
И, услышав ее слова, Шарр-Кан ответил: "Я чужеземец, из мусульман;
сегодня ночью я отправился один в поисках добычи и не нашел добычи лучше
этих десяти девушек в эту лунную ночь. Я возьму и приведу их к моим то-
варищам". - "Знай, - ответила ему девушка, - что до этой добычи тебе не
добраться. Эти девушки, клянись богом, тебе не добыча! Не говорила ли я
тебе, что ложь отвратительна?" - "Умен тот, кто поучается на примере
другого", - отвечал Шарр-Кан. И она воскликнула: "Клянусь мессией, если
б я не боялась, что от моих рук случится твоя гибель, я бы наверное зак-
ричала криком, от которого луг наполнился бы конными и пешими, по я жа-
лею чужеземца. И если ты хочешь добычи, то я требую от тебя: сойди с ко-
ня и поклянись мне твоей верой, что ты не приблизишься ко мне ни с каким
оружием. Мы с тобой поборемся, и если ты меня повалишь, клади меня на
твоего коня и бери нас всех, как добычу. Если же повалю тебя я, ты бу-
дешь в моей власти. Поклянись же мне в этом, я боюсь от тебя обмана;
ведь говорится в преданиях: раз вероломство врожденно, верить всякому -
слабость. Если ты поклянешься мне, я перейду на другую сторону и приду и
подойду к тебе".
И Шарр-Кан, которому хотелось ее захватить, сказал про себя: "Она не
знает, что я витязь среди витязей". И затем он крикнул ей и сказал: "Бе-
ри с меня клятву, чем хочешь и тем, чему доверяешь, что я не пойду к те-
бе ни с чем дурным, пока ты не приготовишься и не скажешь мне: "Приб-
лизься, чтобы мне побороться с тобой". И тогда я пойду, и если ты пова-
лишь меня, то у меня есть деньги, чтобы себя выкупить, а если повалю те-
бя я, то это будет величайшая добыча!"
И девушка отвечала: "Я согласна на это". И ШаррКан, смутившись, воск-
ликнул: "Клянусь пророком, - да благословит его Аллах и да приветствует,
- я тоже согласен". И тогда девушка сказала: "Поклянись же тем" кто вло-
жил души в тела и дал людям законы, что ты мне не сделаешь никакого зла
и только поборешься, а иначе ты умрешь вне веры ислама". - "Клянусь Ал-
лахом, - воскликнул Шарр-Кан, - если бы меня приводил к клятве кадий, то
будь он даже кадием кадиев [97], он не взял бы с меня таких клятв!" - и
он поклялся всем, чем она хотела, и привязал своего коня среди деревьев,
будучи по гружен в море размышлений, и воскликнул: "Слава тому, кто сот-
ворил ее из ничтожной воды!" А затем ШаррКан укрепился и приготовился к
единоборству и сказал девушке: "Переходи и переправься через реку!", но
она ответила ему: "Нет мне к тебе переправы! Если хочешь, переправься ты
ко мне". - "Я не могу этого сделать", - отвечал Шарр-Кан, и девушка ска-
зала: "О юноша, я приду к тебе".
И затем она подобрала полы и прыгнула и оказалась подле него, на дру-
гом берегу реки. И Шарр-Кан приблизился к ней и склонился и захлопал в
ладоши, но он был ошеломлен ее красотой и прелестью, и видел образ, ко-
торый выдубила листьями джиннов рука всемогущества и воспитала рука выш-
ней заботливости, и обвевали его ветры счастья, и встретило при рождении
счастливое сочетание звезд.
И девушка подошла к нему и крикнула: "Эй, мусульманин, выступай бо-
роться, прежде чем взойдет заря!" и она обнажила руку, похожую на свежий
сыр, и местность осветилась от нее. Вот! А Шарр-Кан впал в смущение и
нагнулся и захлопал в ладоши, и она тоже захлопала в ладоши и влепилась
в него, и он вцепился в нее. И они обнялись и схватились и стали бо-
роться, и он положил руку на ее худощавый бок, и его пальцы погрузились
в складки ее живота, и члены его расслабли, и он оказался у места жела-
ний, и ей стало ясно, что Шарр-Кан ослаб, и он задрожал, как персидский
тростник при порывистом ветре, и тогда девушка подняла его и ударила об
землю и села ему на грудь задом, подобным песчаному холму, и Шарр-Кан
перестал владеть своим умом. И девушка сказала ему: "О мусульманин, уби-
ение христиан у вас дозволено, но что ты скажешь о том, чтобы быть ли-
шенным жизни?" И Шарр-Кан отвечал: "О госпожа моя, что до твоих слов о
лишении меня жизни, то оно, наверное, запретно, так как наш пророк Му-
хаммед, - да благословит его Аллах и да приветствует! - запретил убивать
женщин, детей, старцев и монахов". - "Если вашему пророку было такое
откровение, - отвечала девушка, - то нам должно вознаградить его за это.
Вставай же, я дарю тебе твою душу, ибо не пропадает милость, оказанная
человеку". И она поднялась с груди Шарр-Кана, и тот встал, отряхая со
своей головы пыль от одной из обладательниц кривого ребра, а она накло-
нилась к нему и сказала: "Не смущайся! Как же так, что у того, кто всту-
пает в землю румов, желая добычи, и помогает царям против царей, нет си-
лы, чтобы защититься от обладательницы кривого ребра?" - "Это не от моей
слабости, - отвечал Шарр-Кан, - и ты повалила меня не своей силой. Это
красота твоя повергла меня. Если ты соблаговолишь еще на одну схватку,
это будет для меня милостью". И девушка засмеялась и сказала: "Я соглас-
на на это, но невольницам уже наскучило быть связанными и устали их руки
и бока. Лучше будет, если я развяжу их. Может быть, борьба с тобою в эту
схватку Затянется".
И она подошла к невольницам и развязала им плечи и сказала им на язы-
ке румов: "Уйдите в такое место, где БЫ будете в безопасности, пока не
пройдет у этого мусульманина охота до вас". И невольницы ушли. И ШаррКан
смотрел на них, а они глядели на обоих оставшихся. А затем оба они по-
дошли друг к другу, и Шарр-Кан приложил свой живот к ее животу, и когда
его живот оказался на ее животе и девушка почувствовала это, она подняла
его на руках быстрее разящей молнии и кинула на землю, и он упал на спи-
ну, а девушка сказала ему: "Встань, я дарю тебе твою душу во второй раз.
В первый раз я оказала тебе милости ради твоего пророка, ибо он объявил
недозволенным убивать женщин, а во второй раз - ради твоей слабости и
твоих юных лет и потому, что ты чужеземец. Но я дам тебе наставление:
если есть в войске мусульман, пришедшем от Омара ибн ан-Омана и прислан-
ном им царю аль-Кустантынии, кто-нибудь сильнее тебя, пришли его ко мне
и скажи ему обо мне, ибо борьба бывает разных родов и степеней и спосо-
бов, например притворный способ, а также обгонки, и спешивание, и хвата-
ние за ноги, и кусанье за бедра, и рукопашный бой, и переплетенье ног".
- "Клянусь Аллахом, о госпожа моя, - ответил Шарр-Кан (а его гнев на нее
еще усилился), - будь я мастер ас-Сафади, или мастер Мухаммед Кималь,
или ибн ас-Садди в его лучшее время, я бы не запомнил всех этих спосо-
бов, которые ты упомянула! Клянусь Аллахом, о госпожа моя, ты повалила
меня не своей силой, но когда ты соблазнила меня своим задом (а мы, жи-
тели Ирака, любим крутые бедра), у меня не осталось ни ума, ни зоркости.
Если ты хочешь со мной побороться так, чтобы мой ум был при мне, остает-
ся еще лишь одна схватка по правилам этого ремесла, ибо моя живость вер-
нулась ко мне в эту минуту".
И, услышав его слова, она сказала: "Чего ты хочешь достичь этой
борьбой, о побежденный? Иди сюда и знай, что этой схватки будет уже до-
вольно".
И затем она нагнулась и призвала его на борьбу, и Шарр-Кан тоже наг-
нулся над нею и взялся уже не на шутку, остерегаясь ослабеть. И они по-
боролись немного, и девушка нашла в нем силу, которой она не знала в нем
прежде, и сказала ему: "О мусульманин, ты решил быть осторожным?" - "Да,
- отвечал Шарр-Кан, - ты ведь знаешь, что мне осталась с тобою только
эта схватка, а после каждый из нас уйдет своей дорогой". И она засмея-
лась, и Шарр-Кан тоже засмеялся ей в лицо, а когда это случилось, девуш-
ка быстро схватила его за бедро, неожиданно для него, и бросила его на
землю, так что он упал на спину. И тогда она стала над ним смеяться и
сказала: "Ты ешь отруби? Или ты, как бедуинский колпак [98], валишься от
толчка, или как надувной мячик падаешь от ветра? Горе тебе, злополуч-
ный!" Потом она сказала: "Иди к войску мусульман и пришли нам другого,
так как ты мало стоек, и кричи о нас среди арабов и персов, турок и дей-
лемитов: пусть всякий, у кого есть сила, придет к нам". И она прыгнула и
оказалась на другой стороне потока и, смеясь, сказала Шарр-Кану: "Мне
тяжело расставаться с тобой, о мой владыка! Уходи к твоим товарищам до
утра, чтобы не пришли к тебе витязи и не взяли тебя на зубцы копий. А ты
- у тебя нет силы защититься от женщины, так как же ты защитишься от
доблестных мужей?"
И Шарр-Кан пришел в смущение и сказал ей (а она повернулась, уходя от
него, и направилась к монастырю): "О госпожа, уйдешь ли ты и оставишь ли
влюбленного чужеземца несчастным с разбитым сердцем?" И она обернулась к
нему, смеясь, и сказала: "Что тебе нужно? Я согласна на твою просьбу". -
"Как могу я, вступив на твою землю и насладившись сладостью твоей милос-
ти, вернуться, не поев твоей пищи и твоих кушаний? Ведь я стал одним из
твоих слуг", - сказал Шарр-Кан, и девушка ответила: "В милости отказыва-
ет только дурной! Пожалуй, во имя бога, на голове и на глазах! Садись на
твоего коня и поезжай по берегу потока, напротив меня - ты у меня в гос-
тях".
И Шарр-Кан обрадовался и поспешил к своему коню и сел и, не останав-
ливаясь, ехал напротив нее (а она шла напротив него), пока не достиг
моста, сделанного из тополевых бревен, и там были блоки, подвешенные на
железных цепях с замками на крючьях. И Шарр-Кан посмотрел на этот мост и
вдруг видит: те невольницы, которые были с девушкой и боролись, стоят и
ждут ее. И, подойдя к ним, девушка заговорила с одной из них на языке
румов и сказала: "Пойди к нему, возьми его коня за узду и переведи его к
монастырю"" И Шарр-Кан двинулся (а девушка перед ним) и переправился че-
рез мост, и его ум был ошеломлен тем, что он увидел, и он говорил себе:
"О, если бы я это знал и если бы везирь Дандан был со мной в этом месте,
чтобы могли его глаза посмотреть на эти красивые лица!"
И он обернулся к той девушке и сказал ей: "О диковина прелести, те-
перь у меня на тебя двойное право: право дружбы и право того, кто пришел
в твое жилище и принял твое гостеприимство. Я под твоей властью и руко-
водством. Что, если бы ты соблаговолила поехать со мной в страну ислама,
чтобы посмотреть на всех храбрых владык и узнать, кто я?" И девушка, ус-
лышав его слова, разгневалась на него и сказала: "Клянусь мессией, я
считала тебя обладателем здравого ума, а теперь узнала, насколько испор-
чено твое сердце! Как может быть для тебя допустимо сказать слово, вос-
ходящее к обману, и как я могу это сделать, зная, что, когда я окажусь у
вашего царя Омара ибн ан-Нумана, я уже но вырвусь от пего? Ведь за его
стенами и в его дворцах: нет подобной мне, хотя бы он был владетелем
Багдада и Хорасана [99], у которого двенадцать дворцов, и в каждом дворце
невольницы, по числу дней в году, а дворцов числом столько, сколько в
году месяцев. И если я окажусь у него, он меня по устрашится, так как по
вашей вере мы вам дозволены, как сказано в ваших книгах, которые гово-
рят: то, чем завладели ваши десницы... Так как же ты говоришь мне такие
слова! А что до твоих слов: "Ты посмотришь на доблестных мусульман", то,
клянусь мессией, ты сказал слово неверное! Я видела ваше войско, когда
вы приближались к нашей земле два дня тому назад. Когда вы подошли, я
увидала, что вы построились не так, как строятся цари, и что вы просто -
набранные шайки. Что же до твоих слов: "И ты и знаешь, кто я", то я сде-
лаю тебе милость не ради твоего высокого сана, а поступлю так ради сла-
вы. Подобный тебе не говорит этого подобной мне, хотя бы ты был
Шарр-Кан, сын Омара ибн ан-Нумана, который появился здесь в это время".
- "А ты знаешь Шарр-Кана?" - спросил он ее, и она сказала: "Да, и я Зна-
ла о его прибытии с войсками, число которых десять тысяч всадников, и
это потому, что его отец Омар ибн ан-Нуман послал с ним его войско, что-
бы поддержать царя аль-Кустантынии ". - "О госпожа моя, - сказал
Шарр-Кан, - заклинаю тебя тем, что ты исповедуешь из твоей веры, расска-
жи мне о причине этого, чтобы мне стала ясна правда во лжи и то, на ком
лежит вина за это".
И девушка ответила: "Клянусь твоей верой, если бы я не боялась, что
распространится весть о том, что я из дочерей румов, я бы наверное под-
вергла себя опасности и вступила бы в единоборство с десятью тысячами
всадников и убила бы их предводителя, везиря Дандана, и Захватила бы их
вождя Шарр-Кана, и в этом не было бы позора для меня, но только я читала
книги и изучила правила вежества по речениям арабов; я не буду хвалиться
перед тобою доблестью, хотя ты видел мое знание, и искусство, и силу, и
превосходство в борьбе. И если бы явился Шарр-Кан вместо тебя этой ночью
и ему бы сказали: "Перескочи этот поток!" - он бы не мог этого сделать,
и я бы хотела, чтобы мессия бросил его ко мне в этот монастырь, и я бы
вышла к нему в виде мужа и взяла бы его в плен и заковала бы в цепи..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сорок восьмая ночь
Когда же настала сорок восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что христианская девушка сказала Шарр-Кану эти слова,
которые он услышал, а именно: "Если Шарр-Кан попадется мне в руки, я
выйду к нему в виде мужа и закую его в цепи и оковы, после того как
возьму его в плен в седле". И когда Шарр-Кан услышал эти слова, его взя-
ла гордость и гнев и ревность витязей, и ему захотелось объявить ей о
себе и броситься на нее, но ее красота оттолкнула его от нее, и он про-
изнес:
"И когда свершит молодой красавец единый грех,
Приведут красоты ходатаев ему тысячу".
И девушка пошла, и Шарр-Кан за ней следом, и он посмотрел на спину
девушки и видал ее ягодицы, которые бились друг о друга, как волны в
содрогающемся море, и произнес такие стихи:
"Защитник в чертах ее стирает все это ее,
Сердца с ним считаются, когда бы вступился очи Вглядевшись в нее,
вскричал я вдруг в удивлении:
"Явилась луна в ту ночь, когда в полноте она.
И если б боролся с ней царицы Билкис ифрит [100],
Хоть славен он силою, в минуту сражен бы был".
И они шли, не останавливаясь, пока не достигли сводчатых ворот, своды
которых были из мрамора, и девушка открыла ворота и вошла, и Шарр-Кан с
нею, и они пошли по длинному проходу, со сводчатым потолком в виде деся-
ти арок, и под каждой аркой был светильник из хрусталя, горевший, как
луч огня. И невольницы встретили девушку " конце прохода с благовонными
свечами, и на головах их были повязки, вышитые драгоценными камнями все-
возможных родов. И она пошла, предшествуемая невольницами, а Шарр-Кан
шел сзади, пока они не достигли монастыря, и Шарр-Кан увидел, что в этом
монастыре кругом стоят ложа, одно против другого, и над ними опущены за-
навеси, окаймленные золотым шитьем, а пол монастыря выстлан пестрым мра-
мором разных сортов, и посредине его водоем с водою, в котором двадцать
четыре золотых фонтана, и из них бьет вода, подобная серебру.
А на возвышении Шарр-Кан увидел ложе, устланное царским шелком, и де-
вушка сказала ему: "Взойди, о мой владыка, на это ложе".
И Шарр-Кан взошел на ложе, а девушка удалилась и некоторое время от-
сутствовала, и Шарр-Кан спросил о ней кого-то из слуг, и ему сказали:
"Она ушла в свою опочивальню, а мы будем прислуживать тебе, как она нам
велела". Потом они подали ему диковинные кушанья, и он ел, пока не насы-
тился, а после этого ему принесли золотой таз и кувшин из серебра, и он
помыл руки, а душа его была с его войском, так как он не знал, что слу-
чилось с ним после него, и ему вспомнилось также, что он забыл наставле-
ния своего отца. И он находился в неведении и раскаивался в том, что
сделал, пока не взошла заря и не явился день. И тогда он стал вздыхать и
печалиться о своих поступках и погрузился в море дум, и произнес:
"Рассудка не лишен был я, - ныне же
В смущенье я. Что делать мне, как мне быть?
Когда б любовь совлек с меня кто-нибудь,
Я б сам силен и властен был здравым стать,
Душа моя от страсти с пути сошла, -
Люблю! В беде Аллах лишь поможет мне".
И когда он окончил свои стихи, вдруг показалось большое шествие. Пос-
мотрев, он увидал больше чем двадцать невольниц, подобных месяцам, окру-
жавших ту девушку, а она среди них была как луна меж звезд. И они засло-
няли эту девушку, на которой была царская парча, а стан ее был повязан
затканным поясом, шитым разными драгоценными камнями, и этот пояс сжимал
ее бока, и выставлял ее ягодицы, так что они были подобны холму из хрус-
таля под веткой из серебра, а груди ее походили на пару плодов граната.
И когда Шарр-Кан увидал это, его ум едва не улетел от радости, и забыл
он свое войско и своего везиря. И он всмотрелся в ее голову, и увидал на
ней сетку из жемчужин, перемежающихся с разными драгоценными камнями, и
невольницы справа и слева от нее принимали ее полы, а она кичливо пока-
чивалась. И тут Шарр-Кан вскочил на ноги, увидя ее красоту и прелесть, и
закричал: "Берегись, берегись этого пояса!" А затем оп произнес такие
стихи:
"О, гибкая, с тяжелыми бедрами,
Гибка она, и грудь ее нежна.
Таит она любовь спою тщательно, -
но чувств своих таить я не буду.
Ряд слуг ее идет, за ней следуя:
Жемчужины на нити и порознь".
И девушка долгое время смотрела на него, и вновь и вновь на пего
взглядывала, пока не удостоверилась, кто он, и не узнала его, и тогда
она сказала, после того как подошла к нему: "Это место озарено и освяще-
но тобой, о Шарр-Кан! Какова была твоя ночь, о богатырь, после того, как
мы ушли и оставили тебя? Ложь для царей недостаток и порок, в особеннос-
ти для царей великих, - продолжала она. - Ты Шарр-Кан, сын царя Омара
ибн ан-Нумана, не скрывай же твоей тайны и твоего положения и но Застав-
ляй меня после этого ничего слушать, кроме правды, ибо ложь порождает
ненависть и вражду. Стрела судьбы пронзила тебя, и тебе надлежит поко-
риться и быть довольным".
И когда она сказала это, Шарр-Кан не мог отрицать и подтвердил прав-
дивость ее слов и сказал: "Я Шарр-Кан, сын Омара ибн ан-Нумана, которого
подвергла пытке судьба и закинула в это моею; делай же теперь что хо-
чешь".
И девушка опустила голову к земле на долгое время, а потом обратилась
к Шарр-Кану и сказала: "Успокой свою душу и прохлади свои глаза, ты мой
гость, и между тобою и нами есть хлеб и соль. Ты под моей защитой и пок-
ровительством, будь же спокоен! Клянусь мессией, если бы обитатели земли
пожелали повредить тебе, они бы наверное не достигли до тебя раньше, чем
изошел бы из-за тебя мой дух! Ты под охраной мессии и моей охраной".
И она села возле него и стала с ним забавляться, пока его страх не
рассеялся и он не понял, что если бы у нее было желание убить его, она
бы наверное это сделала прошлой ночью. А потом она заговорила с одной из
невольниц на языке румов, и та на некоторое время скрылась и потом приш-
ла к ней, и с ней была чаша и столик с кушаньями. По Шарр-Кан медлил
есть и подумал про себя: "Быть может, она что-нибудь положила в это ку-
шанье". И девушка поняла его тайные мысли и сказала: "Клянусь мессией,
это не так, и в этом кушанье нет ничего из того, что ты подозреваешь! И
если бы у меня было желание тебя убить, я бы уже убила тебя к этому вре-
мени". И она подошла к столику и съела от каждого кушанья кусочек, и
тогда Шарр-Кан стал есть, и девушка обрадовалась и ела с ним, пока они
не насытились. И они вымыли руки, а вымыв руки, девушка поднялась и ве-
лела невольнице принести цветы и сосуды для питья, - золотые, серебряные
и хрустальные, - и чтобы питье было всевозможных и разнообразных видов и
качеств, и невольница принесла ей все, что она потребовала. И девушка
наполнила первый кубок и выпила его раньше ШаррКана, так сделала и с ку-
шаньем, а затем она наполнила кубок вторично и подала Шарр-Кану, который
его выпит, и сказала ему: "О мусульманин, посмотри, каково тебе в прият-
нейшей и сладостнейшей жизни". И она до тех пор пила с ним и поила его,
пока его разумение не исчезло..." И Шахразаду застигло утро, и она прек-
ратила дозволенные речи.
Сорок девятая ночь
Когда же настала сорок девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что девушка до тех пор пила и поила Шарр-Кана, пока его
разумение не исчезло от вина и от опьянения любовью к ней, а потом она
сказала невольнице: "Марджана, подай нам какиенибудь музыкальные инстру-
менты". И невольница отвечала: "Слушаю и повинуюсь!" - и, скрывшись на
мгновение, принесла дамасскую лютню, персидскую арфу, татарскую флейту и
египетский канун [101]. И девушка взяла лютню, настроила ее и, натяну шли
струны, запела под псе нежным голосом, мягче ветерка и слаще вод Таснима
[102], идущим от здравого сердца, и произнесла такие стихи:
"Аллах да простит очам твоим! Сколько пролили
Они крови любящих и сколько метнули стрел!
Я чту тех возлюбленных, что злы были с любящим, -
Запретно жалеть его и быть сострадательным.
Да будет здоров глаз тех, кто ночь по тебе не спал,
И счастливо сердце тех, кто страстью к тебе пленен!
Судил ты убить меня - ведь ты повелитель мой, -
И жизнью я выкуплю судью и властителям.
И потом каждая из невольниц поднялась со своим инструментом и стала
говорить под него стихи на языке румов. И Шарр-Кан возликовал. А после
этого девушка, их госпожа, тоже запела и спросила его: "О мусульманин,
разве ты понял, что я говорю?" - и Шарр-Кан ответил: "Нет, по я пришел в
восторг лишь из-за красоты твоих пальцев", а девушка засмеялась и сказа-
ла: "Если я спою тебе по-арабски, что ты станешь делать?" - "Я не буду
владеть моим умом!" - воскликнул Шарр-Кан, и она взяла лютню и, изменив
напев, произнесла:
"Вкусить разлуку так горько,
И будет ли тут терпенье?
Представилось мне три горя:
Разлука, даль, отдаленье!
Красавца люблю - пленен я
Красой, и горька разлука"
А окончив свои стихи, она посмотрела на Шарр-Кана и увидела, что
Шарр-Кан исчез из бытия, и он некоторое гремя лежал между ними брошенный
и вытянутый во всю длину, а потом очнулся и вспомнил о пенни и склонился
от восторга. И они стали пить и играли и веселились до тех пор, пока
день не повернул к закату и ночь не распустила крылья. И тогда она под-
нялась в свою опочивальню, и Шарр-Кан спросил о ней, и ему сказали: "Она
ушла в опочивальню", а он воскликнул: "Храпи и оберегай ее Аллах!"
А когда наступило утро, невольница пришла к нему и сказала: "Моя гос-
пожа зовет тебя к себе". И Шарр-Кан поднялся и пошел за нею, и когда он
приблизился к помещению девушки, невольницы ввели его с бубнами и свире-
лями, и он дошел до большой двери из слоновой кости, выложенной жемчугом
и драгоценными камнями. И они вошли туда и увидели другое обширное поме-
щение, в возвышенной части которого был большой портик, устланный всяки-
ми шелками, а вокруг портика шли открытые окна, выходившие на деревья и
каналы, и в помещении были статуи, в которые входил воздух и внутри их
двигались инструменты, так что смотрящему казалось, что они говорят. И
девушка сидела и смотрела на них и, увидя Шарр-Кана, поднялась на ноги
ему навстречу и, взяв его за руку, посадила его с собою рядом и спроси-
ла, как он провел ночь, и Шарр-Кан поблагодарил ее.
И они сидели разговаривая, и девушка спросила его: "Знаешь ли ты
что-нибудь, относящееся к влюбленным, порабощенным любовью?" - "Да, я
знаю некоторые стихи", - ответил Шарр-Кан, и девушка сказала: "Дай мне
их послушать". И тогда Шарр-Кан произнес:
"Во здравье да будет Азза [103], хвори не знает пусть!
Все с честью моей она считает дозволенным!
Аллахом клянусь, едва я близко, - бежит она,
И много когда прошу я, мало дает она.
В любви и тоске моей по Аззе, когда смогу
Помехи я устранить и Азза одна со мной,
Подобен я ищущим прикрытья под облаком:
Как только заснут они, - рассеется облако".
И девушка, услышав это, сказала: "Кусейир был явно красноречив и це-
ломудрен. Он превосходно восхвалил Аззу, когда сказал:
"И когда бы Азза тягалась с солнцем во прелести
Пред судьей третейским, решил бы дело ей в пользу он.
По немало женщин с хулой на Аззу бегут ко мне -
Пусть не сделает бог ланиты их ее обувью".
И говорят, что Азза была до крайности красива и прелестна, - добавила
она и потом молвила: - О царевич, если ты Знаешь что-нибудь из речей
Джамиля Бусейны [104], скажи нам".
И Шарр-Кан отвечал: "Да, я знаю их лучше всех, - и произнес из стихов
Джамиля такие стихи:
Они говорят. "Джамиль, за веру сразись в бою"
К каким же бойцам стремлюсь я, кроме красавиц?
Ведь всякая речь меж них звучит так приветливо,
И, ими поверженный, как мученик гибнет.
И если спрошу: "О, что, Бусейна, убийца мой,
С любовью моей?" - она ответит: "Все крепнет!"
А если скажу: "Отдай рассудка мне часть, чтобы мог
Я жить!" - то услышу я в ответ: "Он далеко!"
Ты хочешь убить меня, лишь этого хочешь ты,
А я лишь к тебе стремлюсь, к единственной цели".
Услышав это, девушка воскликнула: "Ты отличился, царевич, и отличился
Джамиль! Что хотела сделать с Джамилем Бусейна, когда он сказал это по-
лустишие:
"Ты хочешь убить меня,
Лишь этого хочешь ты?"
"О госпожа, - отвечал Шарр-Кан, - она хотела сделать с ним то же, что
ты хочешь сделать со мной, хотя даже и это тебя не удовлетворяет". И она
засмеялась, когда Шарр-Кан сказал ей эти слова, и они, не переставая,
пили, пока день не повернул к закату и не приблизилась мрачная ночь. И
тогда девушка встала и ушла в свою опочивальню и заснула, и Шарр-Кан
проспал в своем месте, пока не настало утро. А когда он очнулся, к нему,
как обычно, пришли невольницы с бубнами и музыкальным я инструментами и
поцеловали землю меж его рук и сказали: "Во имя Аллаха! Пожалуй, наша
госпожа призывает тебя явиться к ней".
И Шарр-Кан пошел, окруженный невольницами, бившими в бубны и игравши-
ми. И он вышел из этого покоя и вошел в другой покой, больший, чем пер-
вый, и в нем были изображения и рисунки птиц и зверей, которых по опи-
сать.
И Шарр-Кан удивился, как искусно отделано это помещение, и произнес:
"Мои соперник рвет из плодов ее ожерелий
Жемчуга груди, что оправлены чистым золотом.
О поток воды, на серебряных слитках льющийся.
О румянец щек, на топазе лиц расцветающий!
И мне кажется, что фиалки цвет здесь напомнил нам
Синеву очей, что охвачены сурьмы кольцами".
И при виде Шарр-Кана девушка встала и, взяв его под руку, посадила с
собою рядом и сказала: "Искусен ли ты, о сын царя Омара ибн ан-Нумана, в
игре в шахматы?" И Шарр-Кан сказал: "Да, но не будь ты такова, как ска-
зал поэт:
Скажу я, а страсть меня то скрутит, то пустит вновь,
И меда любви глоток смягчает мне жажду.
Любимой я шахматы принес, и играл со мной
То белых, то черных ряд, по я недоволен.
И кажется, что король на месте ладьи стоит,
"И хочет как будто он с ферзями сразиться.
А если прочту когда я смысл взгляда глаз ее,
Жеманство очей се, друзья, меня губит".
Затем она пододвинула ему шахматы и стала с ним играть. И Шарр-Кан,
всякий раз, как он хотел посмотреть, как она ходит, смотрел на ее лицо и
ставил коня на место слона, а слона на место коня. И она засмеялась и
сказала: "Если ты играешь так, то ты ничего не умоешь", а Шарр-Кан отве-
чал: "Это первая игра, не считай ее!"
И когда она его обыграла, он снова расставил фигуры и стал с ней иг-
рать, и она обыграла его во второй раз и в третий раз, и в четвертый, и
в пятый, и повернулась к ному И сказала: "Ты во всем побежден!" - "О
господа, - отвечал Шарр-Кан, - тому, кто играет с тобой, как не быть по-
бежденным?" А затем она велела принести кушанье, и они поели и вымыли
руки, и им подали вино, и они выпили, и после этого она взяла канун (а
она была умелой в игре на кануне) и произнесла такие стихи:
"Судьба то отпустит пас, то снова пас скрутит
И как бы влечет к себе и вновь отгоняет.
Так пей же, пока судьба прекрасна, коль можешь ты
Со мной не расстаться вновь, и пей безудержно!"
И они продолжали так поступать, пока не подошла ночь, и в этот день
было лучше, чем в первый день, а когда ночь приблизилась, девушка ушла в
свою опочивальню. И возле Шарр-Кана остались только невольницы, и он
бросился на землю и проспал до утра.
И невольницы, по обычаю, пришли к нему с бубнами и музыкальными
инструментами, и, увидав их, Шарр-Кан поднялся и сел. А невольницы взяли
его и пошли с ним и привели его к девушке. И при виде его она поднялась
на ноги, взяла его за руку и посадила с собою рядом и спросила его о
том, как он провел ночь, и Шарр-Кан пожелал ей долгой жизни, а она взяла
лютню и произнесла:
"Оставь стремленье к разлуке ты -
Горька ведь вкусом всегда она.
И солнца луч в предзакатный час
От мук разлуки желтеет весь".
И когда они были в таком состоянии, они вдруг услышали шум и увидели
мужей, теснившихся друг к другу, и патрициев, в руках которых блестели
обнаженные мечи, и все говорили на языке румов: "Ты попался нам, о Шарр-
Кан, будь же уверен в своей гибели!" И, услышав эти слова, Шарр-Кан по-
думал: "Клянусь Аллахом, эта девушка устроила хитрость и дала мне отс-
рочку до тех пор, пока пришли ее люди, те витязи, которыми она меня уст-
рашала. Но я сам ввергнул себя в гибель!"
И он обернулся к девушке, чтобы упрекнуть ее, и увидел, что ее лицо
изменилось и побледнело, и она вскочила на ноги и крикнула им: "Кто вы?"
И патриций, предводительствовавший ими, ответил ей: "О благородная цари-
ца и единственная жемчужина, разве не знаешь ты, кто подле тебя?" И де-
вушка сказала: "Я не знаю его. Кто же он, этот человек?" - "Это разруши-
тель городов и господин витязей, это Шарр-Кан, сын царя Омара ибн анНу-
мана. Это тот, кто завоевал крепости и завладел всеми неприступными мес-
тами, - отвечал предводитель. - Сведение о нем дошло до царя Хардуба,
твоего отца, от старухи госпожи Зат-ад-Давахи. И царь, твой отец, убе-
дился потом из рассказа старухи. И вот ты помогла войску румов, захватив
этого зловещего льва!"
И, услышав слова патриция, девушка посмотрела на него и спросила:
"Как твое имя?" И он отвечал: "Мое имя Масура, сын твоего раба Маусуры
ибн Кашарда, патриция среди патрициев". - "Как же ты вошел ко мне Грез
позволения?" - спросила она. "О госпожа, - отвечал предводитель, - когда
я достиг дверей, меня не задержали ни придворный, ни привратник, напро-
тив - все привратники поднялись и пошли впереди нас, как это обычно бы-
вает; когда же приходит кто-нибудь не из нас, они оставляют его стоять у
дверей, пока не испросят ему разрешения войти. Но теперь не время затя-
гивать разговор. Царь ждет нашего возвращения с этим царем, в котором
сила войск ислама, чтобы убить его, и тогда его войска уйдут в то место,
откуда они пришли, и нам не придется утомляться, сражаясь с пичи".
И, услышав эти слова, девушка воскликнула: "Поистине, эти речи нехо-
роши, но солгала госпожа Зат-ад-Давахи и сказала ложные слова. Она не
знает о нем истины! Я клянусь мессией, что тот, кто у меня, не Шарр-Кан
и не пленный, но это человек, который к нам пришел и явился и попросил
нашего гостеприимства, и мы приняли его, как гостя. И если бы мы удосто-
верились, что это подлинно Шарр-Кан и твердо убедились бы, что это имен-
но он без сомнения, то ему, но его благородству, не подобает мое покро-
вительство. Не заставляйте же меня обманывать моего гостя и не позорьте
меня среди людей. Но ты пойди к царю, моему отцу, облобызай перед ним
землю и расскажи ему, что дело не таково, как говорила госпожа 3атад-Да-
вахи". - "О Абриза, я не могу вернуться к царю иначе, как с его соперни-
ком, - отвечал патриций Масура, и девушка сказала ему гневно: "Горе те-
бе, вернись к нему с ответом, на тебе не будет упрека!" Но Масура отве-
чал: "Я вернусь только с ним". И тогда цвет лица Абризы изменился, и она
сказала ему: "Не будь многоречив и болтлив! Этот человек вошел к нам,
полагаясь на себя в том, что он может напасть один на сто всадников, и
если бы я сказала ему: "Ты Шарр-Кан, сын царя Омара ибн ан-Нумана", - он
ответил бы: "Да!" Но я не дам нам напасть на него; если же вы на него
нападете, он не отойдет от вас, не перебив всех, кто есть в этом месте.
Вот он у меня, и вот я приведу ею к вам с его мечом и щитом".
И патриций Масура ответил ей: "Если я в безопасности от твоего гнева,
то я не в безопасности от гнева твоего отца. И когда я увижу Шарр-Кана,
я дам знак витязям, и они возьмут его в плен, и мы его отведем к царю,
униженного!" - "Не будет этого, - вскричала Абриза, - это образец глу-
пости. Этот человек один, а вас сто. Если вы хотите схватиться с ним, то
выходите на него один за другим, чтобы царю стало ясно, кто среди вас
храбрец..."
И Шахразаду застигло утро, и сна
О прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до пятидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до пятидесяти, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что царевна Абриза сказала патрицию: "Этот
человек один, а вас сотня, и если вы хотите схватиться с ним, то показы-
вайтесь ему один за одним, чтобы царю стало ясно, кто среди вас храб-
рец". - "Клянусь мессией, - воскликнул патриций Масура, - ты сказала ис-
тину! Но никто не выйдет на него первым, кроме меня!" - "Подожди, - ска-
зала Абриза, - пока я пойду к нему и осведомлю его о ваших речах и пос-
мотрю, каков будет его ответ. Если он согласится, это хорошо, а если от-
кажется, то нет для вас к нему пут. И я, и мои девушки, и те, кто в мо-
настыре, будут за него выкупом".
И она пришла к Шарр-Кану и рассказала ему, что было, и он улыбнулся,
поняв, что она никому не говорила о его деле и что весть о нем распрост-
ранилась и дошла до царя не по ее желанию. И он снова начал упрекать се-
бя и подумал: "Как это я выкинул свою душу в страну румов!"
И, услышав слова девушки, он сказал ей: "Выходить на меня один за од-
ним им непосильно. Отчего бы им не выйти на меня десяток за десятком?" -
"Такая ловкость была бы обидой, - отвечала девушка, - пусть один выходит
на одного". И когда Шарр-Кан услышал это, он вскочил на ноги и пошел к
ним, и с ним были его меч и военные доспехи.
И тут патриций вскочил и бросился на него, и ШаррКан встретил его,
как лев, и ударил его в плечо, так что меч вышел, сверкая, из его спины
и кишок. И когда девушка увидела это, значение Шарр-Кана увеличилось в
ее глазах, и она поняла, что, когда она его свалила, он был повергнут не
ее силой, а ее прелестью и красотой. И девушка подошла к патрициям и
сказала: "Отомстите за вашего товарища!" И тогда к Шарр-Кану вышел брат
убитого, - а это был упорный великан, - и Шарр-Кан, не дав ему сроку,
ударил его мечом в плечо, и меч вышел, сверкая, из его кишок. И девушка
крикнула: "О рабы мессии, отомстите за вашего товарища!"
И они до тех пор выходили, один за другим, а ШаррКан играл с ними
своим мечом, пока он не убил пятьдесят патрициев, а девушка смотрела на
них. И Аллах закинул страх в душу тех из них, кто остался, и они отсту-
пили перед поединком и не дерзали выходить на Шарр-Кана, но бросились на
него все сразу, и он тоже бросился на них с сердцем крепче камня и смо-
лол их, как мелет молотилка, и похитил их умы и души. И девушка закрича-
ла своим невольницам и спросила их: "Кто еще остался в монастыре?" И они
ответили: "Не осталось никого, кроме привратников". И царевна пошла
навстречу Шарр-Кану и взяла его в объятия, и Шарр-Кан отправился с нею
во дворец после тою, как окончил схватку. А из патрициев немногие уцеле-
ли, спрятавшись в кельях монастыря. И когда девушка увидела этих немно-
гих, она поднялась и ушла от Шарр-Кана, а затем вернулась, одетая в
кольчугу из узких колец, с острым индийским мечом в руках, и сказала:
"Клянусь мессией, я не пожалею самой себя для моего гостя и не оставлю
его, даже если буду опорочена из-за этого в странах румов".
И, вглядевшись внимательно в витязей, она увидела, что Шарр-Кан убил
из них восемьдесят, а убежало двадцать. Увидав, что он сделал с людьми,
она воскликнула: "Подобным тебе похваляются витязи! Ты достоин Аллаха, о
Шарр-Кан!" А он после этого встал и, вытирая с меча кровь убитых, произ-
нес такие стихи:
"Как много войск в сраженье я рассеял
И витязей львам отдал на съеденье!
О том, как встарь они со мной сражались,
В день жарких битв, спросите вы всех тварей"
Их львов в Сою поверг я и оставил
В пыли земной на тех полях широких".
И когда он окончил свои стихи, девушка подошла, улыбаясь, и поцелова-
ла ему руку и сняла кольчугу, бывшую на ней, а Шарр-Кан спросил ее: "О
госпожа моя, зачем ты надела эту кольчугу и обнажила свой меч?" - "Чтобы
защитить тебя от этих злодеев", - ответила девушка. А затем она позвала
привратников и спросила их: "Как вы дали приближенным царя войти в мое
жилище без позволения?" - "О царевна, - ответили привратники, - обычно
нам по нужно было спрашивать у тебя разрешения для послов царя, в осо-
бенности для великого патриция". А она отвечала: "Я думаю, вы хотели
лишь опозорить меня и убить моего гостя!"
И она велела Шарр-Кану отрубить им головы, и он отрубил им головы, и
тогда она сказала остальным своим слугам, что они заслуживают большего,
чем это.
А затем она обратилась к Шарр-Кану и сказала ему: "Теперь тебе стало
ясно то, что было скрыто. Сейчас я осведомлю тебя о моей истории. Знай,
что я дочь царя румов Хардуба, и имя мое Абриза. А старуха, которую зо-
вут Зат-ад-Давахи, - моя бабка, мать моего отца. Это она осведомила мое-
го отца о тебе, и она непременно придумает хитрость, чтоб погубить меня,
тем более что ты убил витязей моего отца, а про меня стало известно, что
я отделилась и присоединилась к мусульманам. Правильней будет мне поско-
рей уехать отсюда, пока Зат-адДавахи не настигла меня. Но я хочу, чтобы
ты мне оказал такую же милость, какую я оказала тебе: вражда между мною
и моим отцом возникла из-за тебя, не пропусти же ничего из моих слов:
все это произошло только из-за тебя".
И когда Шарр-Кан услышал эти слова, его ум улетел от радости, и его
грудь расправилась, и он развеселился и воскликнул: "Клянусь Аллахом,
никто до тебя не доберется, пока в моей груди есть дух! Но можешь ли ты
вытерпеть разлуку с отцом и с родными?" - "Да", - отвечала она.
И Шарр-Кан поклялся ей, и они дали обещание друг другу, и тогда она
сказала: "Теперь мое сердце успокоилось, но для тебя осталось еще одно
условие". - "А какое?" - спросил он, и она ответила: "Ты вернешься с
войском в твою страну". И Шарр-Кан воскликнул: "О госпожа, мой отец Омар
ибн ан-Нуман послал меня сражаться с твоим отцом из-за тех богатств, ко-
торые он захватил, а в числе их были три больших камня с многими благос-
ловенными свойствами". - "Успокой свою душу и прохлади глаза, - сказала
девушка. - Я расскажу тебе эту историю и осведомлю тебя о причине пашей
вражды с царем аль-Кустантыни. У нас бывает каждый год праздник, называ-
емый праздником монастыря. Тогда здесь собираются со всех краев цари и
дочери вельмож и купцов и их жены и живут здесь семь дней. И я приезжаю
в числе их. А когда между нами возникла вражда, мой отец запретил мне
бывать на этом празднике в течение семи лет. И случилось так, что в ка-
ком-то году дочери вельмож всех стран приехали из своих дворцов и монас-
тырь на этот праздник, следуя обычаю. И среди прибывших на праздник была
дочь аль-Кустантынии, прекрасная девушка по имени Суфия. И они провели в
монастыре шесть дней, а на седьмой день все уехали. И Суфия сказала: "Я
вернусь в аль-Кустантынию только морем!" И ей снарядили корабль, и она
взошла на него со своими приближенными, и распустили паруса и поплыли. И
когда они плыли, вдруг поднялся ветер и сбил корабль с пути. А в этом
месте, по предопределению судьбы, был корабль христиан с Камфарного ост-
рова, и на нем пятьсот вооруженных франков [105], и они уже находились в
морс некоторое время. И когда христианам блеснули паруса корабля, где
находилась Суфия и девушки, бывшие с ней, они поспешно бросились к нему.
Не прошло и часу, как они подплыли к кораблю, накинули на него крючья и
повлекли его, и, распустив паруса, направились к своему острову. Но они
удалились не на много, и вдруг ветер изменился, и обернулся на них, и
понес их на мель. И ветер разорвал их паруса и насильно привлек их к
нам. И мы вышли на них и сочли их своей добычей и захватили их и переби-
ли. Мы взяли все сокровища и редкости и сорок девушек, среди которых бы-
ла Суфия, дочь царя. И мы захватили их и доставили девушек моему отцу,
не зная, что среди них находится дочь паря Афридуня, царя аль-Кустанты-
нии. И мой отец выбрал из них десять девушек и в числе их царевну, ос-
тальных раздал своим приближенным. Потом он отобрал пять девушек и меж
ними царевну и послал их в подарок твоему отцу, Омару ибн ан-Нуману, и с
ними немного сукна, шерстяных одежд и шелковых румских материй. И отец
твой принял подарки и выбрал из пяти невольниц Суфию, дочь царя Африду-
на. И когда наступило начало этого года, отец Суфии написал письмо моему
отцу словами, которых не подобает упоминать, и угрожал и бранил его, го-
воря: "Два года тому назад вы захватили у меня корабль, который был в
руках разбойников и воров из одного франкского отряда и на корабле была
моя дочь Суфия, и с нею около шестидесяти невольниц. И вы не осведомили
меня и никого не прислали известить меня об этом. А я не могу объявить
об этом деле, так как боюсь, что позор моей чести будет известен всем
царям, ибо моя дочь обесчещена, и я скрывал это до сего года. Я написал
некоторым разбойникам-франкам и спросил их, на островах какого паря она
находится. И они ответили мне: "Клянемся богом, мы не увозили ее из тво-
ей страны, но мы слышали, что ее вырвал из рук каких-то разбойников царь
Хардуб". И они рассказали ему все дело. И Афридун говорил в письме, ко-
торое он написал моему отцу: "Если вы не хотите со мной враждовать и не
намерены меня опозорить и обесчестить мою дочь, то в час прибытия моего
письма к вам пришлите мою дочь ко мне! Если же вы пренебрежете моим
письмом и ослушаетесь моего повеления, я неминуемо воздам вам за ваши
скверные поступки и Злые деяния".
И это письмо пришло к моему отцу, и, когда он его прочитал и понял, в
чем дело, ему стало тяжело. И он раскаялся, что по незнанию держал у се-
бя Суфию, дочь царя Афридуна, среди тех девушек и не вернул ее отцу. И
он не знал, как ему поступить, так как он уже не МОР после такого
большого срока послать к царю Омару ибн ан-Нуману и потребовать у него
девушку, тем более что мы услышали, малое время тому назад, что царь был
наделен детьми от своей невольницы, которую зовут Суфия, дочь царя Афри-
дуна.
И, поразмыслив, мы поняли, что это письмо есть великая беда, и отец
не мог ничего придумать кроме того, чтоб написать ответ царю Афридуну,
извиняясь и принося ему клятвы, так как он не знал, что его дочь находи-
лась среди девушек, бывших на том корабле. А затем он объяснил ему, что
она послана царю Омару ибн ан-Нуману, которому достались от нее дети.
И когда послание моего отца дошло до Афридуна, царя аль-Кустантынии,
он стал вставать и садиться, и ревел и пускал пену и кричал: "Как это он
захватил мою дочь и она сделалась подобна невольнице и переходила из рук
в руки и оказалась у царей, которые познали ее без брачной записи! Кля-
нусь мессией и истинной верой, я не отступлюсь, пока не отомщу и не сни-
му с себя позор. Поистине, я совершу дело, о котором будут рассказывать
после меня рассказчики!"
И царь Афридун выжидал до тех пор, пока не придумал хитрость и не
расставил великие козни: он послал послов к твоему отцу Омару ибн ан-Ну-
ману и передал ему те речи, что ты сейчас слышал, с тем, чтобы твой отец
снарядил тебя и войска, которые с тобою, и послал бы к нему, и он мог бы
схватить тебя с твоими войсками. А что до трех камней, о которых он го-
ворил твоему отцу в своем послании, то в этом нет правды: они были у Су-
фии, его дочери, и мой отец отобрал их у нее, когда она оказалась в его
власти вместе с другими девушками, что были с ней, и подарил их мне, и
сейчас они у меня. Отправляйся же к своим войскам и поверни их назад,
прежде чем они углубятся и зайдут далеко в земли франков и румов! Если
вы углубитесь в их страны, ваши пути станут тесны и вы не найдете осво-
божденья из их рук до дня воздаяния и возмездия. Я знаю, что войска твои
стоят на месте так, как ты приказал им стоять три дня назад, хотя они
потеряли тебя в это время и не знают, что им делать".
И, услышав эти слова, Шарр-Кан на некоторое время исчез из мира, раз-
мышляя, а затем он поцеловал руку царевны Абризы и воскликнул: "Слава
Аллаху, который послал мне тебя и сделал тебя причиной моего спасенья и
спасенья тех, кто со мной! Но мне тяжело расстаться с тобой. Я не знаю,
что с тобою случится, если я оставлю тебя". - "Отправляйся теперь к сво-
ему войску и возвращайся с ним назад, - сказала Абриза, - и если послы с
войском, схвати их, пока дело выяснится. Вы вблизи от ваших земель, а
через три дня я нагоню вас, и вы вступите в Багдад, и тогда мы все будем
вместе".
И затем, когда Шарр-Кан хотел удалиться, она сказала ему: "И обет,
который между нами, - не забудь ею", - и она встала, чтобы проститься с
ним и обняться и погасить пламя тоски. И она просилась с ним и обняла
его и заплакала сильным плачем и произнесла такие стихи:
"Я прощался в ней и утер рукою правою,
И прижал ее рукою левою, обнимая.
Она молвила: "Иль позор не страшен?" Ответил я:
"В день прощания для влюбленного нет позора".
А затем Шарр-Кан расстался с царевной Абризой и вышел из монастыря, и
ему подвели его копя, и он сел и выехал, направляясь к мосту. И, достиг-
нув его, он проехал по мосту и въехал в рощу, а когда он миновал ее и
проехал луг, он вдруг увидал трех всадников. И он насторожился, и обна-
жил меч, и осторожно стал продвигаться, но когда всадники приблизились к
нему и они посмотрели друг на друга, они узнали Шарр-Кана, а он взглянул
на них и вдруг видит: один из них - везирь Дандан и с ним два эмира. И
когда они увидели ШаррКана и узнали его, они спешились и приветствовали
его. И везирь спросил его о причине его отсутствия. Тогда Шарр-Кан расс-
казал им обо всем, что у него случилось с царевной Абризой с начала до
конца, прославляя при этом Аллаха великого.
А после этого Шарр-Кан сказал: "Удалимся из этих стран; послы, кото-
рые прибыли с нами, ушли от нас сообщить своему царю о пашем прибытии.
Быть может, за ними уже гонятся и сейчас схватят нас".
И Шарр-Кан велел прокричать среди войск об отъезде, и все тронулись,
и двигались, не переставая, и ускоряли ход, пока не миновали долину. А
послы отправились к своему царю и рассказали ему о прибытии Шарр-Кана. И
царь снарядил войско, чтобы схватить его и тех, кто был с ним. Вот что
было с послами и царем.
Что же касается до Шарр-Кана, везиря Дандана и двух эмиров, то эти
четверо подъехали к войску и закричали: "Трогайтесь, трогайтесь!" И
войска тотчас же тронулись и ехали день и второй день и третий день и
двигались, не переставая, пять дней, а затем расположились в долине, по-
росшей лесом, и отдыхали некоторое время, и после этого двинулись дальше
и ехали в течение двадцати пяти дней, пока не приблизились к своим зем-
лям. И, достигнув этих мест, они стали спокойны за свои души и спеши-
лись, чтобы отдохнуть. И к ним вышли жители тех земель с угощением и
кормом для животных и запасами. И войска простояли два дня и двинулись
дальше в свои земли. Но Шарр-Кан остался с сотней всадников. А везиря
Дандана он сделал эмиром, и войска отравились с ним. И когда после их
отъезда прошел день, Шарр-Кан решил двинуться в путь и сел на коня, и
его сто всадников сели тоже, и они проехали два фарсаха [106] и достигли
узкого места между двумя горами и вдруг увидали перед собой облака пыли
и праха. И они сдерживали своих копей в течение часа, пока пыль не рас-
сеялась и не показалось сто всадников - хмурые львы, залитые в железо и
кольчуги. И, приблизившись к Шарр-Кану и к тем, кто был с ним, они зак-
ричали: "Клянемся Юханной и Мариам [107], мы достигли того, к чему стреми-
лись! Мы спешили за вами ночью и днем и прибыли в это место раньше вас!
Сходите с ваших коней, отдайте нам ваше оружие и вручите нам ваши души,
чтобы мы подарили вам ваши жизни!"
И когда Шарр-Кан услышал эти слова, глаза вылезли у него на темя, его
щеки покраснели, и он воскликнул: "О христианские собаки, вы осмелились
прийти в наши страну и пройти по нашей земле? Но вам недостаточно этого,
и вы подвергаете себя опасности и обращаетесь к нам с этой речью! Или вы
думаете, что вырветесь из наших рук и возвратитесь в ваши земли?" И он
крикнул ста всадникам, которые были с ним, и сказал: "Вот вам эти соба-
ки, их столько же числом, сколько вас!" И, обнажив меч, бросился на них.
И сто всадников бросились вместе с ним, и франки встретили их с серд-
цами крепче камня, и люди столкнулись с людьми, и храбрецы напали на
храбрецов, и завязался тесный бой и жестокая стычка, и велик был ужас, и
прекратились слова и разговоры.
И они бились и сражались и разили мечами, пока день не повернул на
закат и не приблизилась темная ночь. И тогда они отошли друг от друга. И
Шарр-Кан встретился со своими товарищами и увидел, что только четверо
получили раны, но они оказались благополучными. И ШаррКан сказал им:
"Клянусь Аллахом, я всю жизнь погружаюсь в ревущее море боя и сражаюсь с
мужами, но не видал никого более стойких в единоборстве при встречах с
бойцами, чем эти храбрецы!" И ему ответили: "Знай, о царь, что среди них
есть один франкский воин, их предводитель, который доблестен и глубоко
разит копьем, но он, клянемся Аллахом, не коснулся нас, ни больших, ни
малых, и всякого, кто оказывался перед ним, он как будто не замечал и не
сражался с ним. Но клянемся Аллахом, если бы он захотел нас убить, он
убил бы нас всех!"
И Шарр-Кан растерялся, узнав о таких делах и услышав такие слова ви-
тязей. "Завтрашний день, - сказал он, - мы построимся и сразимся с ними
поодиночке: нас ведь сотня и их сотня, и мы попросим помощи против них у
господа небес". И они провели эту ночь, согласившись на этом.
Что же до франков, то они собрались вокруг своего предводителя и ска-
зали ему: "Сегодня мы не добились желаемого с этими людьми". - "Завтра,
- ответил предводитель, - мы выстроимся и сразимся с ними один за од-
ним". И они провели ночь, согласившись на этом.
И оба войска стояли на страже, пока Аллах великий не засветил утра. И
царь Шарр-Кан сел на коня, и его сто всадников тоже сели, и все явились
на поле и увидели, что франки уже выстроились для боя. И Шарр-Кан сказал
своим товарищам: "Наши враги задумали прежнее. Вот они, выезжайте к
ним!" Но тут глашатай франков закричал: "Наш бой сегодняшний день будет
таким: пусть храбрец из вас выступит на храбреца из нас!" И тогда один
витязь из товарищей Шарр-Кана выехал и погнал коня между рядами и крик-
нул: "Нет ли бойца, нет ли противника? Пусть не выходит против меня ле-
нивый и слабый!" И еще не закончил он своих слов, как на него уже выле-
тел витязь из франков, залитый в доспехи, и одежды его были золотые, и
сидел он на пепельном коне, и на щеках этого франка не было расти-
тельности. И он погнал своего коня и остановился посреди поля и вступил
с противником в бой мечом и копьем. И не прошло часу, как франк уже уда-
рил его копьем, скинул его с коня и взял в плен и увел его, униженного.
И его люди обрадовались этому и не дали ему выйти на поле и выставили
другого. И к нему вышел другой боец из мусульман, брат пленного, и стал
против него на поле, и оба кидались друг на друга недолгое время, а за-
тем франк напал на мусульманина и, обманув его, ударил его задним концом
копья, сбросил с коня и взял в плен.
И мусульмане не переставали выходить, один за другим, а франк брал их
в плен, пока день не повернул "а закат и не наступила мрачная ночь, из
мусульман попало в плен двадцать витязей. И когда Шарр-Кан увидел это,
ему стало тяжело, и он собрал своих товарищей и сказал им: "Что это за
напасть постигла нас! Я выйду завтрашний день на поле и потреблю поедин-
ка с предводителем франков. Я посмотрю, что было причиной его вступления
в наши земли, и остерегу его от сражения с нами. И если он отвергнет
эго, мы сразимся с ним, а если заключит мир, мы помиримся с ним".
И они провели ночь в этом положении. А когда Аллах великий засветил
утро, оба войска сели на коней, и оба отряда выстроились, и Шарр-Кан хо-
тел выйти на поле, как вдруг видит, что из франков больше половины спе-
шились перед одним из витязей, и они шли перед ним, пока не оказались
среди поля. И Шарр-Кан всмотрелся в этого витязя и вдруг видит, что ви-
тязь, их предводитель, одет в голубой атласный кафтан и лицо его подобно
луне, когда она засияет, а поверх кафтана у него кольчуга с узкими
кольцами и в руке его отточенный меч, а сидит он на вороном коне с белым
пятном во лбу, величиной с дирхем, и у этого франка нет растительности
на щеках. И витязь ударил своего коня пяткой и выехал на середину поля и
сделал мусульманам знак, говоря на чистом арабском языке: "О Шарр-Кан,
сын царя Омара ибн анНумана! О ты, что овладел крепостями и разрушил го-
рода, выступай на бой и сражение и выходи к тому, кто равен тебе на по-
ле. Ты господин своего племени, и я господин своего племени. И тому из
нас, кто победит своего противника, будут повиноваться люди побежденно-
го".
И он не закончил еще своих слов, как Шарр-Кан выступил к нему с серд-
цем, полным гнева, и, погнав своего коня, он приблизился к франку и на-
кинулся на него, как разъяренный лев. И франк встретил его на поле с
опытностью и уменьем и схватился с ним, как схватываются витязи, и они
стали сражаться и биться копьями и убегали и снова нападали и схватыва-
лись и отражали, подобные двум столкнувшимся горам или двум бьющимся мо-
рям. И сражение продолжалось, пока день не повернул на закат и не насту-
пила мрачная ночь. И тогда каждый из них расстался со своим противником
и вернулся к своим товарищам. И Шарр-Кан, возвратившись к своим: людям,
сказал им: "Я никогда не встречал подобного этому всаднику, по только я
заметил в нем одно свойство, которого не видал ни у кого, кроме него:
когда он увидит на своем противнике место для убийственного удара, он
поворачивает копье и ударяет задним концом. Я не знаю, что у нас будет с
ним, по я желал бы, чтобы в пашем войске были подобные ому и его товари-
щам".
И Шарр-Кан проспал ночь, а когда наступило утро, франк вышел к нему и
спешился посреди поля, а ШаррКан подошел к нему, и они принялись биться
и погрузились в сражение и бой, и шеи всех протянулись к ним, и они сра-
жались и бились и разили копьями, пока день не повернул на закат и не
наступила мрачная ночь. И тогда они разошлись и вернулись к своим людям.
И каждый из ник стал рассказывать товарищам, что он перенес от своего
противника. И франк сказал своим войнам: "Завтра решится дело!"
И они проспали эту ночь до утра, а затем оба витязя сели на коней и
бросились друг на друга и сражались до полудня, а потом франк исхитрился
и, ударив коня пяткой, потянул за повод, и конь споткнулся и сбросил
его. И Шарр-Кан наклонился над своим соперником и хотел ударить его ме-
чом, боясь, что дело с ним затянется. Но франк закричал ему и сказал: "О
Шарр-Кан, не таковы бывают витязи! Так поступает побежденный женщинами!"
И когда Шарр-Кан услышал от витязя эти слова, он поднял глаза и прис-
тально посмотрел на него и увидел, что это царевна Абриза, с которой у
него случилось в монастыре то, что случилось. И, узнав ее, он выпустил
меч из руки и, поцеловав перед ней землю, спросил: "Что побудило тебя на
эти поступки?" И Абриза ответила: "Я хотела испытать тебя на поле и пос-
мотреть, крепок ли ты в бою и сражении, а все те, кто со мной, - мои де-
вушки" и все они невинные девы, но они одолели твоих витязей Б жарком
бою. Если б мой конь подо мной не споткнулся, ты увидел бы мою силу и
стойкость".
И Шарр-Кан улыбнулся ее словам и сказал ей: "Слава Аллаху за спасение
и за то, что мы встретились с тобой, о царица времени!" И потом царевна
Абриза крикнула своим девушкам и велела им спешиться, отпустив сначала
их двадцать пленников из людей Шарр-Кана, которых они взяли. И девушки
последовали ее приказанию и облобызали землю перед обоими. И Шарр-Кан
сказал: "Подобных вам цари приберегают на случай беды". А затем он сде-
лал знак своим людям, чтоб они приветствовали ее, и они все спешились и
поцеловали землю меж рук царевны Абризы (а они уже поняли, в чем дело).
А потом двести всадников сели на коней и ехали ночью и днем в течение
шести дней, пока не приблизились к своей стране. И Шарр-Кан приказал ца-
ревне Абризе и ее девушкам снять бывшие на них одежды франков..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
|
