Web gatchina3000.ru


Н. Харджиев

О том, как Пушкин встретился с Эдгаром По

Юрий Тынянов

H. Харджиев
О ТОМ, КАК ПУШКИН ВСТРЕТИЛСЯ С ЭДГАРОМ ПО

     Несколько слов о неосуществленных  замыслах Тынянова-прозаика. В начале
30-х годов их было  много. С присущим ему острейшим чутьем документа Тынянов
накапливал материал  одновременно для нескольких произведений.  Не исключена
возможность, что к некоторым из неосуществленных замыслов он  вернулся бы по
завершении многолетней работы над романом о Пушкине. Впрочем, в ряде случаев
намеченные  темы  и  предварительные  планы  вытеснялись  новыми  замыслами,
которые и были доведены до полного осуществления.  Иногда Тынянов отбрасывал
сюжеты,  частично уже разработанные. Мне известен  и случай, когда  отказ от
рабочего плана был вызван неожиданным обстоятельством. Я имею в виду замысел
повести  о Туссэн-Лувертюре  (1743--1802) -- первом  президенте негритянской
республики Гаити, закончившем  свою героическую жизнь во французской тюрьме.
Этот  замысел  был  "похищен"  А.  Виноградовым,  известным   в  свое  время
скорописцем  компилятивных  исторических повестей. Неряшливо  им оформленную
биографию  Туссэн-Лувертюра  ("Черный  консул")  предполагал  экранизировать
Эйзенштейн.
     3 февраля 1932 г. Тынянов мне писал: "...Я живу один, размышляю; работа
моя не  волк,  в  лес не убежит. Приезжайте. О Кальостре привезите эту книгу
Ламета, очень буду Вам благодарен. Еще захватите с собою томок Вивлиофики --
о колоколах..."
     В письме Тынянова есть одна неточность. Речь идет о книге не  какого-то
Ламота,  а  известной аферистки Жанны де  ла  Мотт, героини  скандальнейшего
судебного процесса 1786  г. ("Ожерелье королевы Марии-Антуанетты"). Вместе с
графиней де ла Мотт был арестован и граф Калиостро.  Об их  взаимоотношениях
несколько  шаржированно  повествуется в "Новом  Плутархе" Михаила Кузмина --
"Чудесная  жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро" (1916). Привожу  заглавие
редкого издания, приобретенного мною в  букинистической лавке  и подаренного
Тынянову:  "Возражение со стороны  графини де  Валуа  ла Мотт на  оправдание
графа де Калиостро" (СПб., 1786, перевод с французского).
     Интерес  Тынянова  к  Калиостро связан  с  рабочей схемой ненаписанного
романа о графе Павле Строганове, "русском  якобинце" и возлюбленном  Теруань
де  Мерикур.  Этому  замыслу  предшествовала   работа  над   либретто  пьесы
"Овернский мул, или Золотой напиток"  (1930), главные герои которого Жильбер
Ромм  (член  Конвента)   и  его  юный  воспитанник   Павел  Строганов  (член
Якобинского клуба). В либретто Тынянова Ромм встречается с Калиостро дважды:
в Петербурге и в революционном Париже. О петербургских встречах  Калиостро с
отцом Павла  Строганова  сохранились  документальные сведения.  Строганова и
других  русских  сановников знаменитый  шарлатан  заинтересовал  "искусством
делать  золото".  Вторая  встреча  --  вымышленная  (в  то  время  Калиостро
находился не в Париже, а в Риме).
     Упоминаемый  в  письме  Тынянова  материал  о  колоколах   (в  "Древней
российской Вивлиофике"  Новикова) имеет прямое отношение к повести "Обезьяна
и колокол".
     Вступительную главу этой  повести Тынянов  мне  читал. "Тугая"  фактура
повествования   сближает  его  с  интонационной  (жестикуляционной)  манерой
"Восковой  персоны",  являющейся, на мой  взгляд,  одним из  самых блестящих
достижений  Тынянова-прозаика. Но работа  над повестью "Обезьяна  и колокол"
внезапно затормозилась и уже не возобновлялась. Кроме вступительной главы  в
архиве  Тынянова сохранился ранее  написанный  "краткий  план"  одноименного
киносценария.
     В  сборнике  "Юрий  Тынянов -- писатель  и  ученый" (1966)  опубликован
авторский  перечень изданных и неосуществленных произведений, датированный 5
июня 1932 г. Некоторые заглавия совершенно загадочны,  так как лишены какого
бы то пи было комментария. Например, No 9 -- "Евдор".
     "Евдор"  -- П. Катенин. Это имя героя стихотворения Катенина  "Элегия",
автобиографичность  которого   вскрыта   Тыняновым   в   его   замечательном
исследовании "Архаисты и Пушкин".
     В  самом  начале  1931 г.  Тынянов беседовал со  мной о Катенине. Между
прочим я сказал:
     --  Вот и  третья часть трилогии  об архаистах-новаторах:  Кюхельбекер,
Грибоедов, Катенин...
     Тынянов усмехнулся:
     -- Евдор?!
     Замыслом  романа  об Евдоре  Тынянов  был  увлечен. Он  вспомнил А.  Ф.
Писемского, его роман  "Люди сороковых  годов", один  из персонажей которого
Коптин "списан" с Катенина. Этому произведению Писемского Тынянов дал весьма
положительную оценку и прочел мне два-три отрывка о Коптине-Катенине.
     Среди  бумаг  моего  покойного  друга  Т. С.  Грина  сохранилась  копия
шуточного стихового письма, посланного мною Тынянову 11 марта 1931 года:
     Я вопрошаю из-за  гор, Как поживает  Ваш Евдор, Карикатура на  котурнах
Среди людей литературных,  Когда ж сей нелюбимец славы, Сей монстр ужасный и
трехглавый (Тынянов, Шкловский, Мандельштам) Три языка покажет нам.
     Сложный  противоречивый   характер  Евдора  Тынянов   хотел  воссоздать
мозаичным способом, соединив  отдельные черты О. Мандельштама, В. Шкловского
и  свои  собственные.  Однако  сделать  Катенина  (малопривлекательного  как
личность)  главным  героем  романа  он  все-таки не  решился.  В  отличие от
Кюхельбекера и Грибоедова, у Катенина была "глухая" судьба.
     Вместо отброшенного ("в  запас")  "Евдора"  --  новый замысел: роман  о
Пушкине.  Но и здесь у Тынянова возникло  немало сомнений. Ему казалось, что
работа  над  психологическим  романом о великом  поэте обречена  на неудачу.
Поэтому оп  решил писать  хронику "Пушкины", историю рода, исключив  из  нее
именно Л. С. Пушкина. Помню, Тынянов сказал:
     -- Глава о нем будет  самая  короткая. В рамке: А. С. Пушкин и две даты
-- рождения и смерти.
     Потом  план  романа-хроники получил  другое  заглавие  --  "Ганнибалы".
Тынянов написал  единственную  (вступительную) главу,  после чего вернулся к
своей "вечной"  теме:  времени  нужен был  его  роман о Пушкине. Комментатор
тыняновского  перечня заглавий,  Н. Степанов считал тему "Ганнибалы"  (No 5)
"подступом"  к роману о  Пушкине (No 6).  Мнение это  ошибочно:  в авторском
перечне даны заглавия отдельных произведений. Есть еще одна запись Тынянова,
оставшаяся необъясненной  комментаторами  его текстов. Эта лаконичная запись
повторяется в нескольких блокнотах: "Эдгар По в Петербурге".
     Как известно,  легенда о  поездке Эдгара По  в Россию создана им самим,
любившим   подобные   мистификации.  Мнимое  посещение  Эдгаром  По  столицы
Российской империи  позволяло вводить  в его биографию чрезвычайно эффектный
эпизод: ночной дозор задерживает  на Невском проспекте пьяного "дебошана", и
только заступничество  американского  консула  избавляет  его  от  тюремного
заключения. Эта  легенда имела  особый  успех у  русских поэтов-символистов,
страстных  почитателей  и пропагандистов творчества Эдгара По,  которого они
считали одним из своих предшественников.
     Переводчик  пятитомного  собрания  его  сочинений  К.  Бальмонт  писал:
"...Если легенда, которую  можно назвать  "Эдгар По на  Невском  проспекте",
есть только легенда, как радостно для  нас, его  любящих,  что  эта  легенда
существует" 1.
     Последним и самым  упрямым  адептом "петербургского казуса" в биографии
По  был  поэт  Владимир  Пяст, которого называли "последним  символистом". С
какой-то  сомнамбулической завороженностью  он пытался  подвести под легенду
такой  непрочный фундамент,  как сожженный  во время свержения  самодержавия
полицейский  архив  2.  По  сообщению  В.  Пяста,   ему  "удалось
впоследствии узнать"  (?), что  в  уничтоженном полицейском архиве находился
документ "сказочной ценности...  подтверждающий истинность того,  что  стало
считаться с XX века легендой, -- запись о задержании на  улице в начале 30-х
годов (!) 3 американского гражданина Эдгара Аллана По".
     1 Собр. соч. Эдгара По. М., 1912, т. V, с. 28.
     2 В. Пяст. Встречи. М., 1929, с. 286.
     3 По сообщению самого По, он был в Петербурге в 1829 г.

     Мемуарную книгу В. Пяста "Встречи" Тынянов читал. Более того, ею и была
навеяна тема ненаписанного  рассказа "Эдгар По в Петербурге". Но в трактовке
Тынянова образ Эдгара  По совершенно утрачивал  романтический ореол, а сюжет
приобретал необычайную остроту и актуальность.
     Привожу устный рассказ Тынянова в кратком пересказе "по памяти".
     В ночную "ресторацию" на Невском приходит Пушкин. За  соседним столиком
сидит большелобый  юноша со странным взглядом, сверкающим и  мглистым. Юноша
пьет водку, бормочет  английские стихи.  У  Пушкина  возникает непреодолимое
желание  протянуть  ему  руку.   Но   юноша  смотрит  на   незнакомца  почти
презрительно и произносит сквозь зубы:
     -- У вас негритянская синева под ногтями... 1
     1 Эта финальная реплика свидетельствует о прямой зависимости
сюжета ненаписанного рассказа  Тынянова от  очерка Маяковского "Мое открытие
Америки"  (1926). Ср.: "Ведь  Пушкина  не пустили  бы  ни в  одну порядочную
гостиницу в Нью-Йорке. Ведь у Пушкина курчавые волосы и  негритянская синева
под ногтями".

     Таков финал "жестокого рассказа" о воображаемой встрече тридцатилетнего
Пушкина с двадцатилетним Эдгаром По.
     Как-то Тынянов  беседовал со мной о малой форме, о новелле, о высоко им
ценимых  новеллах  Эдгара По. И  в  качестве совершеннейшего образца  прочел
"Бочку Амонтильядо". Тынянов любил читать вслух вещи, которые ему нравились.
Кончив чтение, он сказал:
     -- Новеллы остаются, романы исчезают...

© Copyright Gatchina3000, 2004-2007