 |
|
Знай, о царь нашего времени, - вот самое удивительное, что со мной
вчера случилось и произошло. Прежде чем встретить горбатого, я был в на-
чале дня на пиру у одного из моих друзей, у которого собралось около
двадцати человек из жителей этого города, и среди нас были ремесленники:
портные, плотники, ткачи и другие. И когда взошло солнце, нам подали ку-
шанье, чтоб мы поели; и вдруг хозяин дома вошел к нам, и с ним юношачу-
жеземец, красавец из жителей Багдада, одетый в какие ни на есть хорошие
одежды и прекрасный, но только он был хромой. И он вошел к нам и при-
ветствовал нас, а мы поднялись перед ним, и он подошел, чтобы сесть, но
увидел среди нас одного человека, цирюльника, и отказался сесть и хотел
уйти от нас. Но мы схватили этого юнош", и хозяин дома вцепился в него,
и стал заклинать его, и спросил: "Почему ты вошел и уходишь?" И юноша
отвечал: "Ради Аллаха, господин мой, не противься мне ни в чем! Причина
моего входа в ртом злосчастном цирюльнике, что сидит здесь". И, услышав
эти слова, хозяин долга пришел в крайнее удивление и сказал: "Как! этот
юноша из Багдада, и его сердце расстроилось из-за этою цирюльника!" А мы
посмотрели на юношу и сказали ему: "Расскажи нам, в чем причина твоего
гнева на этого цирюльника?"
"О собрание, - сказал тогда юноша, - у меня с этим цирюльником в моем
городе Багдаде произошло такое дело: это из-за него я сломал себе ногу и
охромел, и я дал клятву, что больше никогда не буду находиться с ним в
одном и том же месте или жить в городе, где он обитает, - и уехал из
Багдада, и покинул его, и поселился в ртом городе; и сегодняшнюю ночь я
проведу не иначе как в путешествии".
"Заклинаем тебя Аллахом, - сказали мы ему, - расскажи нам твою исто-
рию!"
И юноша начал (а лицо цирюльника пожелтело): "О люди, знайте, что
отец мой был одним из больших купцов Багдада, и Аллах великий не послал
ему детей, кроме меня. И когда я вырос и достиг возраста мужей, мой отец
преставился к милости великого Аллаха и оставил мне деньги, и слуг, и
челядь, и я стал хорошо одеваться и хорошо есть. Но Аллах внушил мне не-
нависть к женщинам. И в какой-то из дней я шел по переулкам Багдада" и
мне встретилась на дороге толпа женщин, и я убежал и спрятался в тупике
и присел в конце его на скамейку. И не просидел я минуты, как вдруг око-
ло дома, стоявшего там, где я был, открылось, и в нем показалась девуш-
ка, подобная луне в полнолуние, равной которой по красоте я не видел, и.
она поливала цветы, бывшие на окне. И девушка повернулась направо и на-
лево и закрыла окно и ушла, и ненависть превратилась в любовь, и я про-
сидел все время до заката солнца, исчезнув из мира. И вдруг едет кади
нашего города, и впереди него рабы, а сзади слуги; и он сошел и вошел в
дом, откуда показалась девушка, - и я понял, что это ее отец. Потом я
отправился в свое жилище огорченный и упал, озабоченный, на постель; и
ко мне вошли мои невольницы и сели вокруг меня, не зная, что со мной, а
я не обратил к ним речи, и они заплакали и опечалились обо мне.
И ко мне вошла одна старуха и увидела меня, и от нее не укрылось мое
состояние. Она села у моего изголовья и ласково заговорила со мной и
сказала: "О дитя мое, скажи мне, что с тобой случилось, и я сделаю все
для того, чтобы свести тебя с возлюбленной". И когда я рассказал ей свою
историю, она сказала: "О дитя мое, это дочь кади Багдада, и она сидит
взаперти; то место, где ты ее видел, - ее комната, а у ее отца большое
помещение внизу; и она сидит одна. Я часто к ним захожу, и ты познаешь
единение с нею только через меня, - подтянись же!"
И, услышав ее речь, я открыл свою душу. И мои родные обрадовались в
этот день, и наутро я был здоров. И старуха отправилась и вернулась с
изменившимся лицом к сказала: "О дитя мое, не спрашивай, что мне было от
нее! Когда я сказала ей об этом, она ответила мне: "Если ты, злосчастная
старуха, не бросишь таких речей, я, поистине, сделаю с тобою то, что ты
заслуживаешь!" Но я непременно вернусь к ней в другой раз". И когда я
услышал это, моя болезнь еще усилилась.
А через несколько дней старуха пришла и сказала: "О дитя мое, я хочу
от тебя подарка!" И когда я услышал от нее это, душа вернулась ко мне, и
я воскликнул: "Тебе будет всякое благо!" А она сказала: "Вчера я пришла
к девушке, и, увидев, что у меня разбито сердце и глаза мои плачут, она
сказала мне: "Тетушка, что это у тебя, я вижу, стеснена грудь?" И когда
она сказала мне это, я заплакала и ответила: "О госпожа, я пришла к тебе
от юноши, который тебя любит, и он из-за тебя близок к смерти". И она
спросила (а сердце ее смягчилось): "Откуда этот юноша, о котором ты упо-
мянула?" И я ответила: "Это мой сын, плод моего сердца; он увидел тебя в
окне несколько дней назад, когда ты поливала цветы, и, взглянув в твое
лицо, обезумел от любви к тебе; и когда я сказала ему в первый раз, что
случилось у меня с тобою, его болезнь усилилась, и он не покидает поду-
шек. Он не иначе как умрет, несомненно". И она воскликнула (л лицо ее
пожелтело): "И все это из-за меня?" И я отвечала: "Да, клянусь Аллахом!
Чего же ты хочешь?" - "Пойди передай ему от меня привет и скажи, что со
мной происходит во много раз больше того, что с ним, - сказала она. -
Как будет пятница, пусть он придет к дому перед молитвой, и когда он
придет, я спущусь, открою ему ворота и проведу его к себе, и мы немного
побудем вместе с ним; и он вернется раньше, чем мой отец приедет с мо-
литвы".
И когда я услышал слова старухи, мучения, которые я испытывал, прек-
ратились и мое сердце успокоилось. Я дал ей одежды, которые были на мне,
и она ушла, сказавши: "Успокой свое сердце"; а я молвил: "Во мне не ос-
талось никакого страдания". И мои родные и друзья обрадовались моему
выздоровлению.
И так продолжалось до пятницы. И вот старуха вошла ко мне и спросила
о моем состоянии, и я сообщил ей, что нахожусь в добром здоровье, а за-
тем я надела свои одежды и умастился и стал ожидать, когда люди пойдут
на молитву, чтобы отправиться к девушке. И старуха сказала мне: "Время у
тебя еще есть, и если бы ты пошел в баню и снял свои волосы, в особен-
ности поело сильной болезни, это было бы хорошо". И я ответил ей: "Это
правильно, но я обрею голову, а после схожу в баню".
И потом я послал за цирюльником, чтобы обрить себе голову, и сказал
слуге: "Пойди на рынок и приведи мне цирюльника, который был бы разумен
и не болтлив, чтобы у меня не треснула голова от его разговоров"; и слу-
га пошел и привел этого зловредного старца. И, войдя, он приветствовал
меня, и я ответил на его приветствие, И он сказал мне: "Я вижу, ты ото-
щал телом"; а я отвечал: "Я был болен". И тогда он воскликнул: "Да уда-
лит от тебя Аллах заботу, горе, беду и печали!"
"Да примет Аллах твою молитву!" - сказал я: и цирюльник воскликнул:
"Радуйся, господин мой, здоровье пришло к тебе! Ты хочешь укоротить во-
лосы или пустить кровь? Дошло со слов ибн Аббаса - да будет доволен им
Аллах! - что пророк говорил: "Кто подрежет волосок в пятницу, от того
будет отвращено семьдесят болезней"; и с его же слов передают, что он
говорил: "Кто в пятницу поставят себе пиявки, тот в безопасности от по-
тери зрения и множества болезней".
"Оставь эти разговоры, встань сейчас же, обрей мне голову, я человек
слабый!" - сказал я; и цирюльник встал и, протянув руку, вынул платок и
развернул его, - у вдруг в нем оказалась астролябия с семью дисками, вы-
ложенными серебром. И цирюльник взял ее и, выйдя на середину дома, под-
нял голову к лучам солнца и некоторое время смотрел, а потом сказал:
"Знай, что от начала сегодняшнего дня, то есть дня пятницы - пятницы де-
сятого сафара, года шестьсот шестьдесят третьего от переселения пророка
(наилучшие молитвы и привет над ним!) и семь тысяч триста двадцатого от
времени Александра, - прошло восемь градусов и шесть минут, а в восхож-
дении в сегодняшний день, согласно правилам науки счисления, Марс, и
случилось так, что ему противостоит Меркурий, а это указывает на то, что
брить сейчас волосы хорошо, и служит мне указанием, что ты желаешь
встретиться с одним человеком, и это будет благоприятно, но после случа-
тся разговоры и вещи, о которых я тебе не скажу".
"Клянусь Аллахом, - воскликнул я, - ты надоел мне и сделал мне нехо-
рошее предсказание, а я призвал тебя лишь затем, чтобы побрить мне голо-
ву! Пошевеливайся же, выбрей мне голову и не затягивай со мной разгово-
ров!" - "Клянусь Аллахом, - отвечал цирюльник, - если бы ты знал, что с
тобой случится, ты бы ничего сегодня не делал. Советую тебе поступать
так, как я тебе скажу, ибо я говорю на основании расчета по звездам".
И я сказал: "Клянусь Аллахом, я не видел цирюльника, умелого в науке
о звездах, кроме тебя, но я знаю и ведаю, что ты говоришь много пустя-
ков. Я позвал тебя лишь для того, чтобы привести в порядок мою голову, а
ты пришел ко мне с этими скверными речами". - "Хочешь ли ты, чтобы я
прибавил тебе еще? - спросил цирюльник. - Аллах послал тебе цирюльни-
ка-звездочета, сведущего в белой магии, в грамматике, синтаксисе, рито-
рике, красноречии, логике, астрономии, геометрии, правоведении, предани-
ях и толкованиях Корана, и я читал книги и вытвердил их, принимался за
дела и постигал их, выучил науки и познал их, изучил ремесла и усвоил их
и занимался всеми вещами и брался за них. Твой отец любил меня за мою
малую болтливость, и поэтому служить тебе моя обязанность; но я не болт-
лив, и не такой, как ты говоришь, и зовусь поэтому молчаливым, степен-
ным. Тебе бы следовало восхвалить Аллаха и не прекословить мне, - я тебе
искренний советчик, благосклонный к тебе, и я хотел бы быть у тебя в ус-
лужении целый год и чтобы ты воздал мне должное, и я не желаю от тебя
платы за это".
И, услышав это от него, я воскликнул: "Ты убьешь меня сегодня, несом-
ненно..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до тридцати
Когда же настала ночь, дополняющая до тридцати, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что юноша сказал цирюльнику: "Ты убьешь меня
в сегодняшний день!" И цирюльник ответил: "О господин мой, я тот, кого
люди называют Молчальником за малую болтливость в отличие от моих шести
братьев, ибо моего старшего брата зовут аль-Бакбук, второго - аль-Хад-
дар, третьего - Факик, имя четвертого - аль-Куз-аль-Асвани, пятого -
аль-Фашшар, и шестого - Шакашик, а седьмого зовут ас-Самит [61], - и это
я".
И когда цирюльник продлил свои речи, - говорил юноша, - я почувство-
вал, что у меня лопается желчный пузырь, и сказал слуге: "Дай ему чет-
верть динара, и пусть он уйдет от меня, ради лика Аллаха! Не нужно мне
брить голову!" Но цирюльник, услышав, что я сказал слуге, воскликнул:
"Что это за слова, о господин! Клянусь Аллахом, я не возьму от тебя пла-
ты, пока не услужу тебе, и служить тебе я непременно должен! Я обязан
тебе прислуживать и исполнять то, что тебе нужно, и я не подумаю взять с
тебя деньги. Если ты не знаешь мне цены, то я знаю тебе цену, и твой
отец, да помилует его Аллах великий, оказал нам милости, ибо он был ве-
ликодушен. Клянусь Аллахом, твой отец послал за мной однажды, в день,
подобный этому благословенному дню, и я вошел к нему (а у него было соб-
рание друзей), и он сказал мне:
"Отвори мне кровь!" И я взял астролябию и определил ему высоту и на-
шел, что положение звезд для него неблагоприятно и что пустить кровь при
этом тяжело, и осведомил его об этом; и он последовал моим словам и по-
дождал, а я произнес во хвалу ему:
Пришел к господину я, чтоб кровь отворить ему.
Но вижу, пора не та, чтоб телу здоровым быть.
И сел я беседовать о всяких диковинах,
И знанья свои перед ним я мудро развертывал.
По сердцу ему пришлось внимать мне, и молвил он:
"Ты знанья прошел предел, о россыпь премудрости!"
И я отвечал: "Когда б не ты, о владыка всех,
Излил на меня познанья, не был бы мудрым я.
Владеешь ты щедростью, и даром, и милостью,
О кладезь познания, рассудка и кротости!"
И твой отец пришел в восторг и кликнул слугу и сказал ему: "Дай ему
сто три динара и одежду!" - и отдал мне все это; а когда пришел пох-
вальный час, я отворил ему кровь. И он не прекословил мне и поблагодарил
меня, и собравшиеся, которые присутствовали, поблагодарили меня. И после
кровопускания я не мог молчать и спросил его: "Ради Аллаха, господин
мой, чем вызваны твои слова: "Дай ему сто три динара"?" И он ответил:
"Динар за звездочетство, динар за беседу и динар за кровопускание, а сто
динаров и одежду - за твою похвалу мне".
"Да помилует Аллах моего отца, который знал подобного тебе!" - воск-
ликнул я; и этот цирюльник рассмеялся и сказал: "Нет бога, кроме Аллаха,
Мухаммед - посол Аллаха! Слава тому, кто изменяет, по сам не изменяется!
Я считал тебя разумным, но ты заговариваешься от болезни. Сказал Аллах в
своей великой книге: "Подавляющие гнев и прощающие людям", - и ты во
всяком случае прощен. Я не ведаю причины твоей поспешности, и ты знаешь,
что твой отец и дед ничего не делали без моего совета. Ведь сказано: со-
ветчик достоин доверия, и не обманывается тот, кто советуется; а одна
поговорка говорит: у кого нет старшего, тот сам не старший. Порт сказал:
Когда соберешься, что нужно, свершить,
Советуйся с мудрым и слушай его. Ты не найдешь никого, более сведуще-
го в делах, чем я, и я стою на ногах, прислуживая тебе, и ты мне не нас-
кучил, - так как же это я наскучил тебе? Но я буду терпелив с тобою ради
тех милостей, которые оказал мне твой отец".
"Клянусь Аллахом, о ослиный хвост, ты затянул свои разговоры и про-
должил надо мной свою речь! Я хочу, чтобы ты обрил мне голову и ушел от
меня!" - воскликнул я. И тогда цирюльник смочил мне голову и сказал: "Я
понимаю, что тебя охватила из-за меня скука, но я не виню тебя, так как
твой ум слаб и ты ребенок, и еще вчера я сажал тебя на плечо и носил в
школу". - "О брат мой, заклинаю тебя Аллахом, потерпи и помолчи, пока
мое дело будет сделано, и иди своей дорогой!" - воскликнул я и разорвал
на себе одежды. И, увидев, что я это сделал, цирюльник взял бритву и на-
чал ее точить, и точил ее, пока мой ум едва не покинул меня, а потом он
подошел и обрил часть моей головы, после чего поднял руку и сказал: "О
господин, поспешность - от дьявола, а медлительность - от милосердия! -
И он произнес:
Помедли и не спеши к тому, чего хочешь ты,
И к людям будь милостив, чтоб милость к себе найти,
Над всякою десницею десница всевышнего,
И всякий элодей всегда злодеем испытан был".
"О господин мой, - сказал он потом, - я не думаю, чтобы ты знал мое
высокое положение: моя рука упадет на головы царей, эмиров, везирей,
мудрецов и достойных, ибо мне сказал поэт:
Ремесла - что нити камней дорогих,
А этот цирюльник - что жемчуг средь них"
Вознесся над мудрыми он высоко
И держит под дланями главы царей".
И я воскликнул: "Оставь то, что тебя не касается, ты стеснил мою
грудь и обеспокоил мое сердце!" А цирюльник спросил: "Мне кажется, ты
торопишься?" - "Да, да, да!" - крикнул я; и тогда он сказал: "Дай себе
время: поспешность - от сатаны, и она порождает раскаяние и разочарова-
ние. Сказал кто-то - приветствие и молитва над ним! - лучшее из дел то,
в котором проявлена медлительность! А мне, клянусь Аллахом, твое дело
внушает сомнение. Я желал бы, чтобы ты мне сообщил, на что ты вознаме-
рился: я боюсь, что случится нечто другое. Ведь до времени молитвы оста-
лось три часа. Я не хочу быть в сомнении насчет этого, - добавил он, -
но желаю знать время наверное, ибо, когда мечут слова в неведомое, - это
позор, в особенности для подобного мне, так как среди людей объявилась и
распространилась слава о моих достоинствах, и мне не должно говорить на-
угад, как говорят обычно звездочеты".
И он бросил бритву и, взяв астролябию, пошел под солнце и долгое вре-
мя стоял, а потом возвратился и сказал мне: "До времени молитвы осталось
три часа - ни больше, ни меньше".
"Ради Аллаха, замолчи, - воскликнул я, - ты пронзил мою печень!" И
цирюльник взял бритву и стал точить ее, как и в первый раз, и обрил мне
часть головы и сказал: "Я озабочен твоей поспешностью, и если бы ты со-
общил мне о ее причине, это было бы лучше для тебя: ты ведь знаешь, что
твой отец и дед ничего не делали, не посоветовавшись со мною". И я по-
нял, что мне от него нет спасения, и сказал себе: "Пришло время молитвы,
а я хочу пойти к девушке раньше, чем народ выйдет с молитвы. Если за
держусь на минуту - не знаю, каким путем войти к ней!"
"Сократись и оставь эти разговоры и болтовню, - сказал я, - я хочу
пойти на пир к одному из моих друзей". И цирюльник, услышав упоминание о
пире, воскликнул: "Этот день - день благословенный для меня! Вчера я
пригласил несколько моих приятелей и забыл позаботиться и приготовить им
что-нибудь поесть, а сейчас я подумал об этом. О, позор мне перед ними!"
- "Не заботься об этом деле, раз ты узнал, что я сегодня на пиру, - ска-
зал я. - Все, что есть в моем доме из кушаний и напитков, будет тебе,
если ты закончишь мое дело и поспешишь обрить мне голову".
"Да воздаст тебе Аллах благом! Опиши мне, что у тебя есть для моих
гостей, чтобы я знал это", - сказал цирюльник; и я ответил: "У меня пять
родов кушанья, десять подрумяненных кур и жареный ягненок". - "Принеси
это, чтобы мне посмотреть!" - воскликнул цирюльник; и я велел принести
все это. И, увидев кушанья, он сказал мне: "Остаются напитки!" - "У меня
есть", - отвечал я; и цирюльник воскликнул: "Принеси их!" И я принес их,
и он сказал: "Ты достоин Аллаха! Как благородна твоя душа! Но остаются
еще курения и благовония". И я дал ему сверток, где был алоэ и мускус,
стоящие пятьдесят динаров.
А времени стало мало, и моя грудь стеснилась, и я сказал ему: "Возьми
это и обрей мне всю голову, и заклинаю тебя жизнью Мухаммеда, - да бла-
гословит его Аллах и да приветствует!" Но цирюльник воскликнул: "Клянусь
Аллахом, я не возьму этого, пока не увижу всего, что там есть!" И я при-
казал слуге развернуть сверток, и цирюльник выронил из рук астролябию и,
сел на Землю, стал рассматривать благовония, куренья и алоэ, бывшие в
свертке, пока у меня не стеснилась грудь. А потом он подошел, взял брит-
ву и, обрив небольшую часть моей головы, произнес:
"Ребенок растет таким, каким был его отец;
От корня, поистине, вздымается дерево.
Клянусь Аллахом, о дитя мое, - сказал он, - не знаю, благодарить ли
тебя, или благодарить твоего отца, так как весь мой сегодняшний пир -
это часть твоей милости и благодеяния. Но у меня нет никого, кто бы это-
го заслуживал, - у меня почтенные господа вроде Зваута - баневладельца,
Салия - зерноторговца, Салита - торговца бобами, Суайда - верблюжатника,
Сувейда - носильщика, Абу-Мукариша - банщика, Касима - сторожа и Карима
- конюха, Пкриши - зеленщика, Хумейда - мусорщика; и среди них нет чело-
века надоедливого, буйного, болтливого или тягостного, и у каждого из
них есть пляска, которую он пляшет, и стихи, которые он говорит. Но луч-
ше в них то, что они, как твой слуга и невольник, не Знают многоречивос-
ти и болтливости. Владелец бани - тот поет под бубен нечто волшебное и
пляшет и распевает: "Я пойду, о матушка, наполню мой кувшин!" Зернотор-
говец показывает уменье еще лучшее: и пляшет и поет: "О плакальщица,
владычица моя, ты ничего не упустила!" - и у всех отнимает душу, - так
над ним смеются. А мусорщик так поет, что останавливает птиц: "Новость у
моей жены - точно в большом сундуке", и он красавец и весельчак, и о его
красоте я сказал:
"За мусорщика я жизнь отдам из любви к нему.
Сколь нежен чертами он и гибок, как ветка!
Однажды его судьба послала, и молвил я
(А страсть то росла во мне, то снова спадала):
"Разжег в моем сердце ты огонь!" И ответил он:
"Не диво, что мусорщик вдруг стал кочегаром".
И каждый из них в совершенстве развлекает ум веселым и смешным. Но
рассказ - не то, что лицезрение, - добавил он, - и если ты предпочтешь
явиться к нам, это будет любезнее и нам и тебе. Откажись от того, чтобы
идти к твоим друзьям, к которым ты собрался; на тебе еще видны болезни,
и, может быть, ты пойдешь к людям болтливым, которые говорят о том, что
их не касается, или среди них окажется болтун, и у тебя заболит горло".
"Это будет когда-нибудь в другой день, - ответил я к засмеялся от
гневного сердца. - Сделай мое дело, и я пойду, хранимый Аллахом всевыш-
ним, а ты отправляйся к своим друзьям: они ожидают твоего прихода".
"О господин, - сказал цирюльник, - я хочу только свести тебя с этими
прекрасными людьми, сынами родовитых, в числе которых нет болтунов и
многоречивых. С тех пор как я вырос, я совершенно не могу дружить с чем,
кто спрашивает о том, что его не касается, и веду дружбу лишь с теми,
кто, как я, немногословен. Если бы ты сдружился с ними и хоть один раз
увидал их, ты бы оставил всех своих друзей". - "Да завершит Аллах благо-
даря и твою радость! Я непременно приду к ним в какой-нибудь день", -
сказал я. И цирюльник воскликнул: "Я хотел бы, чтобы это было в сегод-
няшний день! Если ты решил отправиться со мною к моим друзьям, дай мне
снести к ним то, что ты мне пожаловал, а если ты непременно должен идти
сегодня к твоим приятелям, я отнесу эти щедроты, которыми ты меня поч-
тил, и оставлю их у моих друзей, - пусть едят и пьют и не ждут меня, - а
затем я вернусь к тебе и пойду с тобою к твоим друзьям. Между мной и мо-
ими приятелями нет стеснения, которое помешало бы мне их оставить; я
быстро вернусь к тебе и пойду с тобою, куда бы ты ни отправился". - "Нет
мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! - воскликнул я. -
Иди к твоим друзьям и веселись с ними и дай мне пойти к моим приятелям и
побыть у них сегодня: они меня ждут". - "Я не дам тебе пойти одному", -
отвечал цирюльник. И я сказал: "Туда, куда я иду, никто не может пойти,
кроме меня". Но цирюльник воскликнул: "Я думаю, ты условился с какой-ни-
будь женщиной, иначе ты бы взял меня с собою. Я имею на это больше пра-
ва, чем все люди, и я помогу тебе в том, что ты хочешь; я боюсь, что ты
пойдешь к чужой женщине и твоя душа пропадет. В этом городе, Багдаде,
никто ничего такого не может делать, в особенности в такой день, как се-
годня, п наш вали в Багдаде - человек строгий, почтенный".
"Горе тебе, скверный старик, убирайся! С какими словами ты ко мне об-
ращаешься!" - воскликнул я. И цирюльник сказал: "О глупец, ты думаешь:
как ему не стыдно! - и таишься от меня, но я это понял и удостоверился в
этом, и я хочу только помочь тебе сегодня сам.
И я испугался, что мои родные и соседи услышат слога цирюльника, и
долго молчал. А нас настиг час молитвы, и пришло время проповеди; и ци-
рюльник кончил брить мне голову, и я сказал ему: "Пойди к твоим друзьям
с этими кушаньями и напитками; я подожду, пока ты вернешься, и ты пой-
дешь со мною".
И я не переставал подмазывать этого проклятого и обманывать его, на-
деясь, что он, может быть, уйдет от меня, но он сказал: "Ты меня обманы-
ваешь и пойдешь один и ввергнешься в беду, от которой тебе нет спасения.
Аллахом заклинаю тебя, не уходи же, пока я не вернусь, и я пойду с тобой
и узнаю, как исполнится твое дело". - "Хорошо, не заставляй меня ждать",
- сказал я; и этот проклятый взял кушанья, напитки и прочее, что я дал
ему, и ушел от меня, и отдал припасы носильщику, чтобы тот отнес их в
его дом, а сам спрятался в каком-то переулке. А я тотчас же встал (а му-
эдзины уже пропели приветствие пророку) и надел свои одежды и вышел
один, и пришел в тот переулок и встал возле дома, в котором я увидал де-
вушку, и оказалось, что та старуха стоит и ждет меня. И я поднялся с нею
в покой, где была девушка, и вошел туда, и вдруг вижу: владелец дома
возвратился к свое жилище с молитвы и вошел в дом и запер ворот . И я
взглянул из окна вниз и увидел, что этот цирюльник - проклятье Аллаха
над ним! - сидит у ворот. "Откуда этот черт узнал про меня?" - подумал
я; и в эту минуту, из-за того что Аллах хотел сорвать с меня покров сво-
ей защиты, случилось, что одна из невольниц хозяина дома совершила ка-
кое-то упущение, и он стал ее бить, и она закричала, и его раб вошел,
чтобы выручить ее, но хозяин побил его, и он тоже закричал. И проклятый
цирюльник решил, что хозяин дома бьет меня, и закричал, и разорвал на
себе одежду, и посыпал себе голову землею, и стал вопить и взывать о по-
мощи. А люди стояли вокруг него, и он говорил: "Убили моего господина в
доме кади!"
Потом он пошел, крича, к моему дому, а люди шли за ним следом и опо-
вестили моих родных и слуг; и не успел я опомниться, как они уже подошли
в разорванной одежде, распустив волосы и крича: "Увы, наш господин!" А
этот цирюльник идет впереди них, в разорванной одежде, и кричит, а народ
следует за ним. И мои родные все кричали, а он кричал среди шедших пер-
выми, и они вопили: "Увы, убитый! Увы, убитый!" - и направлялись к тому
дому, в котором был я.
И хозяин дома услышал шум и крик у ворот и сказал кому-то из слуг:
"Посмотри, что случилось". И слуга вышел и вернулся к своему господину и
сказал: "Господин, у ворот больше десяти тысяч человек, и мужчин и жен-
щин, и они кричат: "Увы, убитый!" - и показывают на наш дом". И когда
кади услышал это, дело показалось ему значительным, и он разгневался и,
поднявшись, вышел и открыл ворота. И он увидел большею толпу и оторопел
и спросил: "О люди, в чем дело?" И мои слуги закричали ему: "О прокля-
тый, о собака, о кабан, ты убил нашего господина!" И кади спросил: "О
люди, а что сделал ваш господин, чтобы мне убить его?.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Тридцать первая ночь
Когда же настала тридцать первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что кади спросил: "Что сделал ваш господин, чтобы мне
убить его? Вот мой дом перед вами".
И цирюльник сказал ему: "Ты сейчас бил его плетьми, и я слышал его
вопли". - "Но что же он сделал, чтобы мне убить его, и кто его ввел в
мой дом, и куда, и откуда?" - спросил кади. И цирюльник воскликнул: "Не
будь скверным старцем! Я знаю эту историю и все обстоятельства. Твоя
дочь любит его, и он любит ее, и когда ты узнал, что он вошел в твой
дом, ты приказал твоим слугам, - и они его побили. Клянусь Аллахом, или
нас с тобою рассудит только халиф, или выведи к нам нашего господина,
чтобы его родные взяли его раньше, чем я войду и выведу его от вас и ты
будешь пристыжен".
И кади ответил (а он говорил словно взнузданный, и его окутал стыд
перед людьми): "Если ты говоришь правду, входи сам и выведи его".
И цирюльник одним прыжком вошел в дом; и, увидев, что он вошел, я
стал искать пути к выходу и бегству, но не нашел его раньше, чем увидел
в той комнате, где я находился, большой сундук. И я влез туда и закрыл
над собой крышку и задержал дыхание. А цирюльник вошел в комнату и, едва
войдя туда, снова стал меня искать и принялся соображать, в каком я мес-
те, и, повернувшись направо и налево, подошел к сундуку, где я был, и
понес его на голове, - и все мое мужество исчезло. Цирюльник торопливо
пошел; и поняв, что он не оставит меня, я открыл сундук и выбросился на
землю и сломал себе ногу. И ворога распахнулись, и я увидел у ворот тол-
пу.
А у меня в рукаве было много золота, которое я приготовил для дня,
подобного этому, и для такого дела, как это, - и я стал сыпать это золо-
то людям, чтобы они отвлеклись им. И люди стали хватать золото и заня-
лись ими, а я побежал по переулкам Багдада направо и налево, и этот
проклятый цирюльник бежал за мной, и куда бы я ни входил, цирюльник вхо-
дил за мною следом и говорил: "Они хотели огорчить меня, сделав зло мое-
му господину! Слава Аллаху, который помог мне и освободил моего госпо-
дин? из их рук! Твоя неосмотрительность все время огорчала меня; если бы
Аллах не послал меня тебе, ты бы не спасся от беды, в какую попал, и те-
бя бы ввергли в бедствие, от которого ты никогда бы не спасся. Сколько
же ты хочешь, чтобы я для тебя жил и выручал тебя? Клянусь Аллахом, ты
погубил меня своею неосмотрительностью, а ты еще хотел идти один! Но мы
не взыщем с тебя за твою глупость, ибо ты малоумен и тороплив".
"Мало тебе того, что случилось, - ты еще бегаешь за мною и говоришь
мне такие слова на рынках!" - воскликнул я, и душа едва не покинула меня
из-за сильного гнева на цирюльника. И я вошел в хан, находившиеся посре-
ди рынка, и попросил защиты у хозяина, и он не пустил ко мне цирюльника.
Я сел в одной из комнат и говорил себе: "Я уже не могу расстаться с этим
проклятым цирюльником, и он будет со мною и днем и ночью, а у меня нет
духу видеть его лицо!"
И я тотчас же послал за свидетелями и написал завещание своим родным,
и разделил свои деньги, и назначил за этим наблюдающего, и приказал ему
продать дом и земли, и дал ему указания о больших и о малых родичах, и
выехал, и с того времени я странствую, чтобы освободиться от этого свод-
ника. Я приехал и поселился в вашем городе и прожил здесь некоторое вре-
мя, и вы пригласили меня, и вот я пришел к вам и увидел у вас этого
проклятого сводника на почетном месте. Как же может быть хорошо моему
сердцу пребывать с вами, когда он сделал со мною такие дела и моя нога
из-за него сломана?"
И после этого юноша отказался есть; и, услышав его историю, мы спро-
сили цирюльника: "Правда ли то, что говорит про тебя этот юноша?" И он
отвечал: "Клянусь Аллахом, я сделал это с ним вследствие моего знания,
разума и мужества, и если бы не я, он бы, наверно, погиб. Причина его
спасения - только во мне, и хорошо еще, что пострадала его нога, но не
пострадала его душа. Будь я многоречив, я бы не сделал ему добра, но вот
я расскажу вам историю, случившуюся со мною, и вы поверите, что я мало
говорю и нет во мне болтливости в отличие от моих шести братьев.
|
