Шатова Любовь

МАЛЕНЬКИЕ ЛЕГЕНДЫ

ПРИЗВАНИЕ

Как хотелось мне работать во Дворце!

Но как далек он был от меня. И — словно божественное внушение: в нужный час приснился мне Александр Второй.

Доброжелательный взгляд производит гипнотическое действие. А голос произносит:

— Делай как задумала.— И, понимая мое сомнение, он более властно повторяет те же слова.

Утром достаю книгу «Русская государственность в портретах и мнениях. Свет и тени Российской короны». Да, точно, вот его портрет: Александр Второй, принявший 1-го марта 1881 года в центре Петербурга ужасную смерть от рук народовольцев. Теперь на том месте стоит храм Спас-на-Крови.

Одна из последних легенд, родившаяся в городе о нем: возрождение Санкт-Петербурга начнется сразу после реставрации Спаса-на-Крови. А духовная поддержка Александра Второго, как видите, помогает мне. Сон мой стал былью.

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ВЫСТРЕЛ

Утром идем на работу мимо Павла. Навстречу нам из тумана проясняются очертания Дворца.

— Мой Дворец! — гордо говорит мне девушка-милиционер. В этот день она впервые заступает на дежурство.

Рабочий день прошел спокойно, а вечером, после всего ритуала закрытия, ее напарник дежурный пожарный забеспокоился:

— Куда она вышла, что-то долго ее нет?

И бывший летчик, бывалый офицер Сергеев в поисках Анны спустился в подвал тайного хода, прославивший в свое время бегство Керенского. Теперь реставраторы готовят находящийся там грот к открытию.

Представшая нам картина захватывает дух. Отступающая к выходу спиной Анна держит пистолет на боевом взводе.

— Окликну — испугается, выстрелит в упор. Что ей там померещилось? Призрак, наверное.

Спрятавшись за выступ лестницы, летчик ласково окликнул девушку:

— Аня, что случилось?

Но вечер закончился благополучно.

Все легенды, призраки и тени старого замка остались на своих местах и в нашей памяти.

Только Анны теперь уже нет во Дворце. Перешла охранять банк кооператива, уехала учиться.

ШАГИ ПАВЛА

В августе Ольги Павловны не стало.

Ольга Павловна, как узнать твою тайну?

СМОТРИТЕЛИ-БАБУШКИ

Им приятно вспоминать этот случай.

— Что вам больше всего понравилось? — спросили группу американских школьников, посетивших Гатчинский Дворец.

— Бабушки! — хором ответили они с акцентом.

Даже внешне красива старость этих женщин в окружении прекрасных произведений искусства, одухотворенная и освещенная богатством их внутреннего мира.

Доброго вам здоровья, дорогие бабушки!

РАССКАЗ-ВОСПОМИНАНИЕ СМОТРИТЕЛЯ
А. Е. КАРМАЗАНОВОЙ

В памяти немногих оставшихся в живых коренных гатчинцев остались некоторые отрывочные воспоминания о довоенной поре.

— Мы часто в детстве бегали во Дворец, — рассказывала мне в залитом солнечным светом Желтом зале смотритель экспозиции западно-европейского искусства Анна Епифановна Кармазанова. — Пап, дай пять копеек, пап, ну дай пять копеек,— выпрашивали мы у отца.

— Помидоры да капусту лучше бы полили, — сердито отвечал отец. И, уступая нашим слезным просьбам, давал деньги. Счастливые, опять мы бежали из дома на Лесной, что была в Мариенбурге, во Дворец, быстрей в Подземный ход, в грот «Эхо». Как заходили и как выходили, уж точно теперь не помню, знаю только, что нам всем это доставляло большую радость.

Отрывками из такого далекого теперь детства вспоминается Арсенальное каре, где в одной из комнат хранили и показывали вещи убитого Павла Первого: камзол, ботфорты, порванная белая ночная рубашка, шарф, каким его душили, походная кровать с простыней, залитой красной краской, воспроизводившей и напоминавшей кровь. А какая там кровь может быть, когда душили его этим шарфом.

Все перечисленные вещи снял с себя император, ложась в постель в последний раз. Еще, помню, были комнаты с платьями императриц. Особенно выделялось платье Елизаветы Петровны со шлейфом, который поддерживал арапчонок, вылепленный из воска.

В какой из комнат была эта выставка — не скажу, но то, что это было в Арсенальном каре, я хорошо помню.

ПОРТРЕТНАЯ МАГИЯ

Как в каждом старинном замке, в нашем тоже есть привидения. Они живут в мифах и легендах, в устах и сердцах гатчинцев, любящих Дворец.

Навечно остались юными, как на портретах Боровиковского, великие княжны Александра, Екатерина, Елена, Анна, Мария, Ольга — дочери Павла Первого, прекрасно воспитанные, образованные, в большинстве своем рано вышедшие замуж и умершие в юном возрасте. Иногда их воздушные видения возникают на лестничных переходах дивного замка. В восторге юности они проносятся по залам или вдруг застывают в задумчивости.

«Портретная магия»... Невольно отмечаешь внимание художника к внутреннему миру человека. В созданных, к примеру, тем же Боровиковским женских образах он как бы демонстрирует способность к возвышенным чувствам, к сердечным переживаниям, которые являются признаками достойной и добродетельной души. В создании подобного портрета важную роль играют колористические свойства произведений. Боровиковский накладывал краски на грунт хотя и плотным, но тонким и ровным слоем, многочисленными лессировками достигая богатства, как бы переливчатости тонов. Красочная поверхность приобретала своего рода сияние...

В залах среди этих портретов много лет проработала ветеран войны Зинаида Михайловна Швачко.

Об этих портретах и о том, какими трудолюбивыми были в жизни эти девушки, любила рассказывать она одиночным экскурсантам. Как умели княжны не только танцевать, вышивать, рисовать, но и подоить корову на ферме, косить травы на лугу. Как сама Мария Федоровна — их мать, жена Павла, была большой мастерицей в работе по кости (изделия хранятся в Эрмитаже), да и в других искусствах.

ВЕЛИКОКНЯЖЕСКАЯ ОХОТА ЕКАТЕРИНЫ ВТОРОЙ

Будучи великой княгиней, Екатерина Алексеевна участвовала во всех охотах Елизаветы Петровны, но особенно не увлекалась этой забавой. В своих записках она писала об охотах в Ораниенбауме:

«Мы каждый божий день ездили на охоту. Случается иногда до тридцати раз садиться на коня. Сказать по правде, я очень равнодушна к охоте, но страстно люблю верховую езду, и чем более в ней опасностей, тем она мне милее».

Екатерина Алексеевна не очень любила псовую охоту, она лю била охоту по птице и в Ораниенбауме ежедневно стреляла уток. В тех же записках она писала: «...поутру я вставала часа в три и одевалась без прислуги. Мой старый егерь дожидался меня, чтобы идти на морской берег к рыбачьей лодке. Пешком, с ружьем на плече, мы пробирались садом до берега моря и садились с моей легавой собакой в лодку, которой правил рыбак. Я стреляла уток в тростнике на берегу моря. Иногда сильный ветер уносил нашу лодку в открытое море».

Старый набожный егерь щедро делился знаниями, навыками, опытом, шептал для удачи заговор охотника на уток, гусей, тетеревей. Вслед за ним Екатерина повторяла на русском: «...на море, на Окиане, на острове Буяне, на зеленой осоке сидит птица, всем птицам старшая и большая, держит она грамоту неписаную, и велит она всем птицам слетаться на мои озера и болота и велит всем птицам сидеть от утра до вечера, от утренней зари до вечерней, от ночи до полуночи. Заговариваю я, раба Екатерина, уток, гусей, тетеревей, всякую птицу ведомую и неведомую сидеть несходно по мой приход, по мое крепкое слово, во веки ненарушимое».

Возвращались с добычей, довольные, в ожидании следующей зари.

Данные литературные произведения перенесены в электронную форму из сборника «Творение» (сборник стихов, рассказов и фантастических новелл, написанных участниками литературной студии «Меридиан»), который посвящен двухсотлетию города Гатчины.
© на произведения принадлежат авторам данных произведений.
© на сборник «Творение»: © Михаил Кононов, составление, 1996.
® CORVUS, Издательский Дом «Корвус», Санкт-Петербург, 1996.
Также Литературная редакция: Елена Анфимова, Алена Тришина.
Авторы сборника выражают благодарность Комитету по культуре и Администрации города Гатчины за доброе содействие в издании этой книги.
В работе над книгой принимали участие Дом культуры города Гатчины, Центральная библиотека имени А.И. Куприна (г. Гатчина), Литературная студия «Меридиан».