***
Не устремляйся без меня в свой сад,
Как божество прекрасный и мгновенный.
Капель и сердце бьются невпопад,
Не в лад сердцебиению вселенной.
Мы в дом войдем, и будет вечер тих,
Багровых штор на нас метнутся тени.
И полетит над облаком твой стих,
И заколдует он мое смятенье.
И обретут прозрачность и покой
На фоне оживающей природы
Два голоса: высокий и живой,
И тихий, словно плачущие воды.
А утро опояшет белым сном,
И вздрогнут растревоженные брови,
И заалеет небо за окном,
И рухнет мир ненужных многословий.
***
Мы — дети, бегущие от грозы.
Не вздумайте вывалять нас в грязи,
Мы издали грешники, а вблизи
Смятенны и непорочны.
Мы — дети, бегущие от расплат,
Мы — дети, бегущие на закат,
Похожие, будто сестра и брат,
Хранимые ночью.
Мы — дети, бегущие столько лет,
Мы — дети, забывшие свой обет,
Мы — дети, предавшие этот свет,
Повсюду гонимы.
Мы — дети, забывшие, где наш кров,
Мы — дети, разбившие ноги в кровь,
Хранимые только огнем костров,
Скрываемы дымом.
***
Меня прижали времени тиски.
Я бабочкой приколота ко дню,
Когда с тобою были мы близки.
И я на крыльях радугу храню.
И помнят все изгибы хоботка,
Как их касалась легкая рука.
И сохранило каждое крыло
Твое тепло.
Но придавил безжалостный сачок
Одно из самых безнадежных крыл.
Меня поймал какой-то дурачок,
Стеклом накрыл.
Чужой своей рукой меня не трожь,
Я для тебя загадочная брошь,
И помнят только два моих крыла,
Как я жила.
***
Из половины города уснувшей —
До половины города неспящей.
Исписанным листочком простодушным,
Затравленною звездочкой дрожащей.
Ты слишком мал, невыспавшийся город.
И твой вокзал — свиданий наших ворог.
И темнота совсем глаза мне выест.
К чему цвета, я вижу въезд и выезд.
Ну, где еще не сдвинувшийся с места
Увидит выезд и ворота въезда?
Уснула даль. Ворота сбиты с толку,
И Коннетабль пронзает их иголкой.
Он наведен на дальние мишени
И в свет окон твоих бросает тени.
И ты не спишь, и с маковок церквушки
Слетает тишь на рыжие веснушки.
***
Фэт-Фрумос, сыночек Солнца,
Родился весной, на грядке.
Я спешу к тебе. Я мама.
Мама, мама я твоя.
Я тебя теплом прикрою,
Я тебя собой одену,
Даже если солнце спрячет
Распростертые лучи.
Мы пойдем, и ты увидишь,
Как живут под солнцем люди,
Что едят, о чем мечтают,
Плачут как, над чем смеются,
Все узнаешь, мой сынок.
Розовых чудес не в силах
Перечислить. Я пред ними
Так беспомощна, бессильна,
Но сильна, когда с тобой.
Твой отец через столетья,
Твой отец плетет ошейник
Черной тьме. Дракон стоглавый
Настигает папу, видишь,
Ты не плачь, сынок мой первый,
Ты усни. Я колыбельку
Потихоньку покачаю.
Не смотри на темноту.
Там, за окнами, машины
Возят грязь и ходят люди,
На подошвах хлипкий снег.
Завтра утром ты проснешься
И из рук моих напьешься
Молока.
А в нем печали.
Ты печали не бери.
***
И я небо молю, краснокудрого бога войны,
Чтобы белых волос повзрослевшего сына
Раньше времени не серебрили седины.
И еще я прошу, чтоб к началу весны
Муж ножа не точил и не прятал патроны.
Краснокудрого бога небесной короны
Я прошу. Но оружьем набухли подвалы,
Точно почки деревьев весной.
Краснокудрого бога...
Ну что, тебе кровушки мало?
Пусть останутся рядом со мной
Человечек встревоженный и чернобровый мужчина.
***
Как же ты ее не поцелуешь,
Если ей на шляпу сядет птица.
На Казанском солнечная спица
Над лицом волшебным засияет.
Знаешь ты, она еще не знает,
Что такое вместе ездить в Питер.
Это он тебе все ноги вытер.
Как же ты ее не поцелуешь.
Эти брови, крашенные сажей.
Как же ты ее не поцелуешь,
Солнышко в глазах ее запляшет
И на подбородке заиграет.
Знаешь ты. Она еще не знает,
Что такое замершие стены,
Что такое ясный день морозный.
Ты возьмешь ее ладонь, как взрослый
Детскую. И уведешь со сцены.