— Вы еще ничего не видели, — сказал заведующий музеем, застенчиво смеясь. — Едем на фабрику-кухню обедать.
Они уселись в линейку под полотняным навесом с фестонами, обшитыми синей каймой, и поехали. По пути любезный проводник поминутно заставлял миллионеров высовываться из-под балдахина и показывал им здания уже возведенные, здания возводящиеся и места, где они еще только будут возводиться. Корейко смотрел на Остапа злыми глазами. Остап отворачивался и говорил:
— Какой чудный туземный базарчик! Багдад!
— Семнадцатого числа начнем сносить, — сказал молодой человек, — здесь будет больница и коопцентр.
— И вам не жалко этой экзотики? Ведь Багдад!
— Очень красиво! — вздохнул Корейко. Молодой человек рассердился.
— Это для вас красиво, для приезжих, а нам тут жить приходится. В большом зале фабрики-кухни, среди кафельных стен, под ленточными мухоморами, свисавшими с потолка, путешественники ели перловый суп и маленькие коричневые биточки. Остап осведомился насчет вина, но получил восторженный ответ, что недавно недалеко от города открыт источник минеральной воды, превосходящей своими вкусовыми данными прославленный нарзан. В доказательство была потребована бутылка новой воды и распита при гробовом молчании.
— А как кривая проституции? — с надеждой спросил Александр-Ибн-Иванович.
— Резко пошла на снижение, — ответил неумолимый молодой человек.
