Посредине комнаты стоял Александр Иванович. Он был в сетке-безрукавке и успел уже надеть вдовьи брюки мелкого служащего. Комната была обставлена с примерной бедностью, принятой в дореволюционное время в сиротских приютах и тому подобных организациях, состоявших под покровительством императрицы Марии Федоровны. Здесь находились три предмета: железная лазаретная кроватка, кухонный стол с дверцами, снабженными деревянной щеколдой, какой обычно запираются дачные сортиры, и облезший венский стул. В углу лежали гантели и среди них две больших гири, утеха тяжелоатлета.
При виде милиционера Александр Иванович тяжело ступил вперед.
— Гражданин Корейко? — спросил Остап, лучезарно улыбаясь.
— Я, — ответил Александр Иванович, также выказывая радость по поводу встречи с представителем власти.
— Александр Иванович? — осведомился Остап, улыбаясь еще лучезарнее.
— Точно так, — подтвердил Корейко, подогревая свою радость сколько возможно.