Переехать с Невского куда-то -
в пустоту, в абстрактный угол жалкий,
позабыть про темный и поддатый
климат петербургской коммуналки
с черной лестницей, где даль туманна
от табачных выхлопов, где к ночи
со ступенек пялят наркоманы
черные расширенные очи.
Им кивают - все давно знакомы -
их не отделить от синей краски,
выпачкавшей стены, от оконной
пыли, от растресканной замазки.
Здесь, вообще, преобладают вещи:
и сосед - вечносорящий лодырь -
видится мне шкафом со зловещим
креном в сторону помойных ведер.
Вещи, вещи, этажи коробок,
полки, ящики, игрушки, снова
полки, хлам, собранье винных пробок,
люстра, две картины Иванова
(жалко - не Иванова), рулоны,
вешалка за серой занавеской.
Рубероид, свернутый в колонны
(типа портик), каменностью веской
смахивает на атланта: держит
потолок, не видимый при свете
лампочки. Здесь обитает нежить?
Сомневаюсь. Да и кто ответит,
если, прикасаясь к подбородку,
вместо шепелявящего звука
чувствуешь какой-то стук короткий
и занозу, впившуюся в руку?