Николай Гоголь
Выбранные места из переписки с друзьями
Споры
Оглавление 'Переписка с друзьями'
XI
СПОРЫ
(Из письма к Л***)
Споры о наших европейских и славянских началах, которые, как ты
говоришь, пробираются уже в гостиные, показывают только то, что мы начинаем
просыпаться, но еще не вполне проснулись; а потому не мудрено, что с обеих
сторон наговаривается весьма много дичи. Все эти славянисты и европисты, или
же староверы и нововеры, или же восточники и западники, а что они в самом
деле, не умею сказать, потому что покамест они мне кажутся только карикатуры
на то, чем хотят быть, - все они говорят о двух разных сторонах одного и
того же предмета, никак не догадываясь, что ничуть не спорят и не перечат
друг другу. Один подошел слишком близко к строению, так что видит одну часть
его; другой отошел от него слишком далеко, так что видит весь фасад, но по
частям не видит. Разумеется, правды больше на стороне славянистов и
восточников, потому что они все-таки видят весь фасад и, стало быть,
все-таки говорят о главном, а не о частях. Но и на стороне европистов и
западников тоже есть правда, потому что они говорят довольно подробно и
отчетливо о той стене, которая стоит перед их глазами; вина их в том только,
что из-за карниза, венчающего эту стену, не видится им верхушка всего
строения, то есть главы, купола и все, что ни есть в вышине. Можно бы
посоветовать обоим - одному попробовать, хотя на время, подойти ближе, а
другому отступиться немного подалее. Но на это они не согласятся, потому что
дух гордости обуял обоими. Всякий из них уверен, что он окончательно и
положительно прав, и что другой окончательно и положительно лжет. Кичливости
больше на стороне славянистов: они хвастуны; из них каждый воображает о
себе, что он открыл Америку, и найденное им зернышко раздувает в репу.
Разумеется, что таким строптивым хвастовством вооружают они еще более
противу себя европистов, которые давно бы готовы были от многого
отступиться, потому что и сами начинают слышать многое, прежде не слышанное,
но упорствуют, не желая уступить слишком раскозырявшемуся человеку. Все эти
споры еще ничего, если бы только они оставались в гостиных да в журналах. Но
дурно то, что два противоположные мнения, находясь в таком еще незрелом и
неопределенном виде, переходят уже в головы многих должностных людей. Мне
сказывали, что случается (особенно в тех местах, где должность и власть
разделена в руках двух) таким образом, что в одно и то же время один
действует совершенно в европейском духе, а другой старается подвизаться
решительно в древнерусском, укрепляя все прежние порядки, противуположные
тем, которые замышляет собрат его. И оттого, как делам, так и самим
подчиненным чиновникам приходит беда: они не знают, кого слушаться. А так
как оба мнения, несмотря на всю свою резкость, окончательно всем не
определились, то, говорят, этим пользуются всякого рода пройдохи. И плуту
оказалась теперь возможность, под маскою славяниста или европиста, смотря по
тому, чего хочется начальнику, получить выгодное место и производить на нем
плутни в качестве как поборника старины, так и поборника новизны. Вообще
споры суть вещи такого рода, к которым люди умные и пожилые покамест не
должны приставать. Пусть прежде выкричится хорошенько молодежь: это ее дело.
Поверь, уже так заведено и нужно, чтобы передовые крикуны вдоволь
выкричались затем именно, дабы умные могли в это время надуматься вдоволь. К
спорам прислушивайся, но в них не вмешивайся. Мысль твоего сочинения,
которым хочешь заняться, очень умна, и я даже уверен, что исполнишь это дело
лучше всякого литератора. Но об одном тебя прошу: производи его в минуты,
сколько возможно, хладнокровные и спокойные. Храни тебя бог от запальчивости
и горячки, хотя бы даже в малейшем выражении. Гнев везде неуместен, а больше
всего в деле правом, потому что затемняет и мутит его. Вспомни, что ты
человек не только немолодой, но даже и весьма в летах. Молодому человеку еще
как-нибудь пристал гнев; по крайней мере, в глазах некоторых он придает ему
какую-то картинную наружность. Но если старик начнет горячиться, он делается
просто гадок; молодежь как раз подымет его на зубки и выставит смешным.
Смотри же, чтоб не сказали о тебе: "Эк, скверный старикашка! всю жизнь
валялся на боку, ничего не делая, а теперь выступил укорять других, зачем
они не так делают!" Из уст старика должно исходить слово благостное, а не
шумное и спорное. Дух чистейшего незлобия и кротости должен проникать
величавые речи старца, так, чтобы молодежь ничего не нашлась сказать ему в
возраженье, почувствовав, что неприличны будут ее речи и что седина есть уже
святыня.
1844
|
