Николай Гоголь
Выбранные места из переписки с друзьями
Предисловие
Оглавление 'Переписка с друзьями'
ПРЕДИСЛОВИЕ
Я был тяжело болен; смерть уже была близко. Собравши остаток сил своих
и воспользовавшись первой минутой полной трезвости моего ума, я написал
духовное завещание, в котором, между прочим, возлагаю обязанность на друзей
моих издать, после моей смерти, некоторые из моих писем. Мне хотелось хотя
сим искупить бесполезность всего, доселе мною напечатанного, потому что в
письмах моих, по признанию тех, к которым они были писаны, находится более
нужного для человека, нежели в моих сочинениях. Небесная милость божия
отвела от меня руку смерти. Я почти выздоровел; мне стало легче. Но,
чувствуя, однако, слабость сил моих, которая возвещает мне ежеминутно, что
жизнь моя на волоске и, приготовляясь к отдаленному путешествию к святым
местам, необходимому душе моей, во время которого может все случиться, я
захотел оставить при расставанье что-нибудь от себя моим соотечественникам.
Выбираю сам из моих последних писем, которые мне удалось получить назад,
все, что более относится к вопросам, занимающим ныне общество, отстранивши
все, что может получить смысл только после моей смерти, с исключеньем всего,
что могло иметь значенье только для немногих. Прибавляю две-три статьи
литературные и, наконец, прилагаю самое завещание, с тем чтобы в случае моей
смерти, если бы она застигла меня на пути моем, возымело оно тотчас свою
законную силу, как засвидетельствованное всеми моими читателями.
Сердце мое говорит, что книга моя нужна и что она может быть полезна. Я
думаю так не потому, чтобы имел высокое о себе понятие и надеялся на уменье
свое быть полезным, но потому, что никогда еще доселе не питал такого
сильного желанья быть полезным. От нас уже довольно бывает протянуть руку с
тем, чтобы помочь, помогаем же не мы, помогает бог, ниспосылая силу слову
бессильному. Итак, сколь бы ни была моя книга незначительна и ничтожна, но я
позволяю себе издать ее в свет и прошу моих соотечественников прочитать ее
несколько раз; в то же время прошу тех из них, которые имеют достаток,
купить несколько ее экземпляров и раздать тем, которые сами купить не могут,
уведомляя их при этом случае, что все деньги, какие перевысят издержки на
предстоящее мне путешествие, будут обращены, с одной стороны, в подкрепление
тем, которые, подобно мне, почувствуют потребность внутреннюю отправиться к
наступающему великому посту во святую землю и не будут иметь возможности
совершить его одними собственными средствами, с другой стороны - в пособие
тем, которых я встречу на пути уже туда идущих и которые все помолятся у
гроба господня за моих читателей, своих благотворителей.
Путешествие мое хотел бы я совершить как добрый христианин. И потому
испрашиваю здесь прощения у всех моих соотечественников во всем, чем ни
случилось мне оскорбить их. Знаю, что моими необдуманными и незрелыми
сочинениями нанес я огорченье многим, а других даже вооружил против себя,
вообще во многих произвел неудовольствие. В оправдание могу сказать только
то, что намеренье мое было доброе и что я никого не хотел ни огорчать, ни
вооружать против себя, но одно мое собственное неразумие, одна моя
поспешность и торопливость были причиной тому, что сочинения мои предстали в
таком несовершенном виде и почти всех привели в заблуждение насчет их
настоящего смысла; за все же, что ни встречается в них умышленно
-оскорбляющего, прошу простить меня с тем великодушием, с каким только одна
русская душа прощать способна. Прошу прощенья также у всех тех, с которыми
на долгое или на короткое время случилось мне встретиться на дороге жизни.
Знаю, что мне случалось многим наносить неприятности, иным, быть может, и
умышленно. Вообще в обхождении моем с людьми всегда было много
неприятно-отталкивающего. Отчасти это происходило оттого, что я избегал
встреч и знакомств, чувствуя, что не могу еще произнести умного и нужного
слова человеку (пустых же и ненужных слов произносить мне не хотелось), и
будучи в то же время убежден, что по причине бесчисленного множества моих
недостатков мне было необходимо хотя немного воспитать самого себя в
некотором отдалении от людей. Отчасти же это происходило и от мелочного
самолюбия, свойственного только таким из нас, которые из грязи пробрались в
люди и считают себя вправе глядеть спесиво на других. Как бы то ни было, не
я прошу прощения во всех личных оскорблениях, которые мне случилось нанести
кому-либо, начиная от времен моего детства до настоящей минуты. Прошу также
прощенья у моих собратьев-литераторов за всякое с моей стороны пренебреженье
или неуваженье к ним, оказанное умышленно или неумышленно; кому же из них
почему-либо трудно простить меня, тому напомню, что он христианин. Как
говеющий перед исповедью, которую готовится отдать богу, просит прощенья у
своего брата, так я прошу у него прощенья, и как никто в такую минуту не
посмеет не простить своего брата, так и он не должен посметь не простить
меня. Наконец, прошу прощенья у моих читателей, если и в этой самой книге
встретится что-нибудь неприятное и кого-нибудь из них оскорбляющее. Прошу их
не питать против меня гнева сокровенного, но вместо того выставить
благородно все недостатки, какие могут быть найдены ими в этой книге, - как
недостатки писателя, так и недостатки человека; мое неразумие, недомыслие,
самонадеянность, пустую уверенность в себе, словом, все, что бывает у всех
людей, хотя они того и не видят, и что, вероятно, еще в большей мере
находится во мне.
В заключение прошу всех в России помолиться обо мне, начиная от
святителей, которых уже вся жизнь есть одна молитва. Прошу молитвы как у
тех, которые смиренно не веруют в силу молитв своих, так и у тех, которые не
веруют вовсе в молитву и даже не считают ее нужною: но как бы ни была
бессильна и черства их молитва, я прошу помолиться обо мне этой самой
бессильной и черствой их молитвой. Я же у гроба господнего буду молиться о
всех моих соотечественниках, не исключая из них ни единого; моя молитва
будет так же бессильна и черства, если святая небесная милость не превратит
ее в то, чем должна быть наша молитва.
1846, июль
|
