Михаил Богуш

Шёпот, тени, шаги за спиной, терпкий прах
обветшавших и выцветших цивилизаций
(пыль, иными словами), улиточный страх
перед мыслью, что прочный хитиновый панцирь

может сделаться чем-то иным, что слова
в атмосфере пустой, безразмерной, безличной
(где пугливое эхо живёт на правах
квартиранта) становятся лёгкой добычей.

Это, вроде бы, повод учить языки
жестов, мимики, танца, рисунков, наскальных
и настенных; но лучше, резцы и клыки
обнаружив, застыть в первобытном оскале.

Впрочем, лучше ль? Оскал тоже знак. Он всегда
предсказуем, как тени, бегущие следом
за бегущим теней, как живая вода,
неспособная сделаться льдом или снегом.

Может, лучше попробовать верить себе
( но кто это такой?, разве мы с ним знакомы? )
или осуществить незаметный побег,
не слезая с дивана в собственном доме?

Мы решаем задачи, но логики нет
в тех событиях, что нас сейчас окружают,
будто те, кто на все проливали свет,
в этот раз с сожаленьем плечами пожали.

И даже моя повседневная речь
меняется в ритме, как я в лице,
резиновый мяч превращается в меч,
и вовсе не так поражает цель.

И все, что мы могли б сказать,
поместится в короткой строчке
размером с два тире и знак
вопроса, если не ко-
ро-
че
.