РУСАЛКА ШЕЛЕ

Как-то раз, на исходе декабрьского воскресенья, у края полыньи, темнеющей на Неве неподалеку от Петропавловской крепости, стоял одинокий гражданин. В руках у него была искусственная шуба и красная мохеровая шапочка затейливой вязки. Взгляд его был сумрачен и направлен в черную воду.

Неожиданно рядом с одиночкой появился некто в мохнатом го ловном уборе, именуемом в народе «шапка из Дружка» и подвергнутом порицанию в газетных статьях. Обладатель шапки, видимо, газет не читал и поэтому нес голову достаточно высоко. Был он многословен и суетлив.

— Это что это здесь, а? Что будет-то, я спрашиваю? С берега смотрю: рыбу, что ли, ловят? Или заплыв организуется?.. А может, вы, извините, топиться хотите? Так это напрасно. И место плохое выбрали. Ленинград — город-музей под открытым небом. Иностранцы приезжают в большом количестве... А вы — в самом центре.
Нехорошо это. Неэтично.

Сумрачный гражданин с трудом отлепил взгляд от водной глади и перевел его на говорившего: — Топиться я пока подожду. Так что не волнуйтесь и идите своей дорогой.

— А вы мне не указывайте, — обиделся разговорчивый человек. — Когда захочу, тогда и пойду. У меня, может, тут дело. И если хотите знать...

Однако последующие слова, которые собирался произнести обладатель мохнатой шапки, встали у него поперек горла, и, вероятно, именно из-за этого рот его так и остался незакрытым. А произошло это оттого, что вода в полынье неожиданно пришла в движение, забурлила и из пучины показалась нагая женщина. Лицо ее было туманно и недвижно.

Если бы вы, читатель, присутствовали при этом сверхъестественном явлении и не потеряли самообладания, то отметили бы для себя, что выходящая из воды дама похожа на боттичеллевскую Венеру — прямо один к одному. Но словоохотливый незнакомец не способен был ни рассуждать, ни вспоминать. Увидев нечто невообразимое, он, издав горлом тихий писклявый звук, сорвал с головы свою позорную шапку, метнул ее в сторону нагой дивы, а потом бросился к берегу.

Между тем гражданин с искусственной шубой не проявил никакого беспокойства, а шагнул к краю полыньи и, протянув руку, помог прекрасной женщине выбраться на лед. Скрыв наготу красавицы искусственным мехом и нахлобучив красную шапочку на ее зеленые волосы, он издал несколько восклицаний, которые издают обычно на вокзале встречающие, приветствуя долгожданного гостя. Купальщица взяла мужчину под руку и, наваливаясь всем телом, нетвердо и медленно пошла с ним от полыньи.

Дорогая ушанка надоедливого прохожего, медленно намокая, погружалась в воду.

— А я уже начал волноваться,— сказал мужчина, которого, кстати, звали Михаилом Ватрушкиным. Он выбрал скамейку, защищенную от ветра одним из бастионов крепости, и усадил на нее зеленоволосую спутницу. — Думал, что сегодня опять зря прожду. Ну как ты, дорогая?

— Не отпускали. Очень долго не отпускали, — нараспев произнесла русалка Шеле, ибо как вы, вероятно, уже начали догадываться, это была одна из тех немногочисленных русалок, которые еще обитают в Неве и Ладожском озере. Замечу, кстати, что в Обводном канале русалок давно нет.

— Не замерзнуть бы тебе, — забеспокоился Михаил, глянув на босые ноги своей подруги, припорошенные снегом.

— Ты забыл, любимый, — печально улыбнулась русалка, — у меня нет ног. Это просто гипноз. Чтобы не травмировать твою психику.

— В таком случае, не мерзнет ли у тебя... хвост? — сердито сказал Ватрушкин и закурил.

— Тяжело здесь, Миша, тяжело. И дышать трудно, и звуки мешают.

— Транспорт, никуда не денешься. — Он смотрел в темноту. — И предприятия разные чадят. Жизнь в большом городе предполагает...

— Не о том я, не о том, — перебила Шеле. В голосе ее появились цыганские интонации. — Послушай: весь воздух наполнен звуками. Я слышу, что было здесь вчера, позавчера, год назад. Звуки остаются, лишь стираются немного от времени. За полчаса до нас на этой скамейке бранились. Неужели ты не слышишь? А вот слова любви... вот кто-то плачет... сморкается. Все это давит, давит на уши, как большая глубина.

— Хочешь, уйдем отсюда.

— Куда мы можем уйти? Здесь нет ни частицы свободного пространства: все звучит, движется. Как вас много, людей! И каждый спрятан в свою раковину, тащит ее на себе, ранит других острыми створками, и никто не видит этого. А я вижу. Мне здесь всегда страшно, Миша.

— Это потому, что ты меня больше не любишь.

Ватрушкин бросил докуренную до фильтра сигарету. Стало совсем холодно. Зеленые волосы русалки в бледном свете фонаря поблескивали сквозь тонкий ледок, схватывающийся вокруг ее головы.

— Как я могу не любить тебя? — удивилась Шеле и в знак большой любви прикоснулась холодным носом к Мишиной руке.

Михаил убрал руку.

— Если бы ты любила меня, мы жили бы вместе.

Русалка вздохнула и попыталась намотать на палец прядь заледе невших волос.

— Для этого тебе надо утонуть, милый. Но я никогда не соглашусь на такое. И знаешь, почему? Я не уверена, что ты достанешься мне. У меня есть еще старшие незамужние сестры... На всякий случай держись подальше от воды.

— Ты могла бы жить у нас. В конце концов, в квартире есть ванная комната...

Шеле вздрогнула.

— Помнишь, что было с твоей мамой, когда ты привел меня знакомиться, а я через десять минут нырнула в ванну прямо в одежде? А мои волосы?

— Да... Зеленый цвет, по ее мнению, слишком экстравагантен. Но ты можешь перекраситься.

— Испортить волосы? Я готова. Но мы все равно не сможем жить вместе. Твоя мама не догадывается, кто я на самом деле, но в одном она права — я из другого теста.

— Насчет другого теста надо было думать раньше. — Ватрушкин оглянулся на реку. — Как бы полынья не замерзла.

— Что ж. Поспешим. Думать раньше... Кто же об этом думает? А... как там Машенька?

— Спросила все-таки. Ты вспоминаешь о ней... там?

— Редко, но вспоминаю.

— Редко... Хоть бы притворилась, что ли. Мама говорит, что ты навесила мне ребенка, а сама улизнула. Не понимаю, как ты можешь не тосковать о своей дочери?

— Ты забываешь, мой Миша, кто я. Слушай! Каждый год русал ки могут откладывать до миллиона икринок. Они красные и прозрачные, как полуденный янтарь. В южных морях у коралловых островов появляется на свет наше потомство. Можем ли мы помнить их всех? Любить их? Я люблю тебя. Этого достаточно. Никто из моих сестер не знает этого чувства. Надо мной смеются.

— Молчи! Иногда мне кажется, что ты просто громадная рыби на. Хищная и холодная.

— Ты, наверное, ругаешь меня, милый? — Русалка прильнула щекой к мутоновому воротнику его пальто. — Ты недоволен своей Шеле.

— У меня есть фотография, если хочешь, — Михаил неуверенно расстегнул на пальто пуговицу.

— Не надо! — Шеле неожиданно сильно прижала его руку, сосульки на ее волосах встревоженно вздрогнули. — Все люди для меня на одно лицо. Что смотреть? Такая же девочка, как и те, которые плещутся на мелководье в жаркие дни. Они забавны и только.

— Ужасно, — Михаил застегнул пуговицу и задумался.

— Ты снова загрустил, милый, но мне уже пора, я не успею утешить тебя. Прикоснись на прощание к моим глазам, лбу, рукам, это так приятно. У тебя теплые пальцы. Каждое твое прикосновение становится вечным. Я ощущаю это всегда и поэтому никогда не тоскую по тебе.

— Послушай, Шеле...— Михаил захлопал по карманам в поисках сигарет. — У нас дурацкие отношения. Неужели мне снова придется ждать полгода — и все ради того, чтобы посидеть с тобой на скамейке и послушать о вчерашних звуках или прошлогоднем снеге, черт бы их побрал?

— Ах, не говори так! Ты словно смешиваешь себя со всеми теми, кто для меня на одно лицо. Теперь полгода страшного труда, немыслимых унижений, чтобы снова посидеть с тобой на скамейке. Я даю тебе все, что могу дать.

— Нет, не все. Не все,— сказал Ватрушкин расстроенно. Он вдшел наконец сигареты и теперь пытался закурить, пряча в ладонях гаснущую спичку.— Ты живешь, витая в небесах, то есть в глубинах. А здесь, на земле, — жизнь, каждодневная борьба за существование. Подводные течения всякие, почище ваших. Мы, между прочим, в очереди на кооператив стоим. Если бы ты жила с нами, мы могли бы получить трехкомнатную квартиру, а так нам светят только две комнаты, понимаешь ты — две!

— Но я... — встрепенулась Шеле.

— Правильно, ты у нас прописана, но все вокруг знают, что жена со мной не живет. А «доброжелателей» у меня предостаточно — пишут в инстанции. Неужели ты не можешь полгода полежать в ванне ради того, чтобы у твоей дочери была нормальная жилплощадь?

Пока Ватрушкин говорил, русалка Шеле несколько раз тревожно оглядывалась на полынью.

— О-о, — простонал Миша, — какая же ты эгоистка! Твои отношения, связи со всякой там нечистью типа кикимор, водяных, знакомства с интеллектуальными утопленниками — для тебя все. Это же так важно и интересно. Представляю тебя на полночном коктейле в честь вновь прибывшего, которого вы сами же со своими милыми родственничками и защекотали... Короче, я могу рассчитывать на твою помощь? Да или нет?

Русалка поглядела на маленькую желтую луну и чему-то улыбнулась. Потом она поднялась и направилась к незамерзшей еще полоске воды.

— Да или нет? — услышала она снова, прежде чем шагнуть в полынью.

Поднялся сноп брызг, и через мгновение по непроглядной поверхности, усыпанной ледяными игольчатыми пластинками, ударил широкий хвостовой плавник. «Держись подальше от воды», вспомнил Ватрушкин и отпрянул от ставшего вдруг очень скользким края льда. Он стоял долго, не замечая, что по лицу его скатываются холодные брызги, и очнулся только когда почувствовал за спиной какое-то движение. Ватрушкин резко обернулся. Зловещего вида человек с неразличимым в сумерках лицом шел прямо на него, словно собирался столкнуть в воду. Ватрушкин расставил ноги и стиснул кулаки.

— Что надо? — грубо спросил он, готовый к отпору, и с облегчением услышал в ответ:

— Товарищ, я очень извиняюсь... Я где-то здесь свою шапочку обронил. Вы не видели?

 

Данные литературные произведения перенесены в электронную форму из сборника «Творение» (сборник стихов, рассказов и фантастических новелл, написанных участниками литературной студии «Меридиан»), который посвящен двухсотлетию города Гатчины.
© на произведения принадлежат авторам данных произведений.
© на сборник «Творение»: © Михаил Кононов, составление, 1996.
® CORVUS, Издательский Дом «Корвус», Санкт-Петербург, 1996.
Также Литературная редакция: Елена Анфимова, Алена Тришина.
Авторы сборника выражают благодарность Комитету по культуре и Администрации города Гатчины за доброе содействие в издании этой книги.
В работе над книгой принимали участие Дом культуры города Гатчины, Центральная библиотека имени А.И. Куприна (г. Гатчина), Литературная студия «Меридиан».