Пасха на море

Смирнов Е.

 

Головная страница сайта
Пасха. Все, что нужно знать о празднике Пасхи



Хорошо и весело справляется праздник Пасхи на Руси, в своей родной земле, среди близких сердцу родных и знакомых, в крайнем случае — соотечественников; но не всякому, быть может, приходилось проводить этот праздник вдали от родины, среди безбрежного океана, на плывущем судне. Тут иная обстановка и новые, не всякому доступные ощущения.

Когда на судне нет священника и принадлежностей богослужения, весь праздник ограничивается тем, что капитан судна и команда соберутся в урочный час полночный на палубе, пропоют «Христос воскресе» трижды, «Воскресение Христово видевше» да обычные молитвы, какие знают: «Отче нащ», «Богородице Дево», «Спаси, Господи, люди Твоя», похристосуются между собой — вот и все. Получше стол, чем в обыкновенное время, лишняя чарка водки или вина да красное яичко довершают весь праздник. Живущим на суше и привыкшим иначе проводить великий праздник Пасхи такое празднование может показаться скучным, и многие искренне пожалеют, что находящиеся в плавании вынуждены бывают справлять так просто великий и радостный праздник. Но не так на самом деле. И такое празднование имеет свою прелесть и доставляет недоступные для обитателей материка ощущения.

Вот тихая полночь, темным ковром распростертое и усеянное бесчисленным множеством мерцающих в вышине звезд небо, безбрежное море и среди него ровно и мерно несущееся по волнам судно... Наступление великого дня уже давно взоры и мысли всех обратило к воспоминанию о далекой родине, наполняя всех думами о своих родных, там где-то, далеко-далеко, празднующих Пасху весело и торжественно. Каждый час по мере приближения пасхальной полуночи все сильнее и сильнее заставляет биться сердца всех плывущих. Но вот они собрались все братской семьей на палубе и среди полночной тишины огласили воздух дружным пением: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав». Пропев эту песнь трижды, поют: «Воскресение Христово видевше...», иногда: «Светися, светися, Новый Иерусалиме...» и «Ангел во-пияше Благодатней...». Кажется, их никто не слышит: над ними безграничное воздушное пространство, под ними и вокруг безбрежное море... Но в том-то и торжество, втом-то и прелесть такого празднования, что они изливают свою радость во всеуслышание всего мира. Далеко понесутся эти звуки, вырвавшиеся из глубины радующихся сердец, и, подобно расходящимся кругам на водной поверхности от брошенного камня, стройно следующие одна за другой звуковые волны радости пронесутся по всему безграничному пространству воздушному над поверхностью безбрежного моря и тихими, неслышными для слуха звуками донесутся и до земли, пронесутся над нею и, быть может, долетят и до родимой земли, и до высоко горящих на небе звездочек. Их никто не слышал, но их слышало море и волны его, их слышал воздух и звезды небесные, их слышал весь необъятный мир Божий, потому что пели они в слух всего мира. Если их не слыхали люди, зато их слышал весь мир водный — вещественный — и невидимый — духовный, слышал Бог и мир бесплотных духов — ангелы и все умершие люди. Такое именно чувство наполняет в этот момент душу поющих, и сознание, что они поют перед лицом и в слух всего мира, доставляет какое-то о собое торжество и неизъяснимую радость для духа. Взаимное лобзание друг друга со словами: «Христос воскресе!» — «Воистину воскресе!» — довершает эту особенную радость, которая переходит у многих в навернувшиеся на глаза слезы, но то слезы радости, оттененной сознанием разлуки с дорогими сердцу, слезы, приятные для души.

Обед не будничный, а праздничный, заготовленные к этому дню красные яйца, мысль, что теперь Пасха, — все это заставляет всех уноситься к своим родным, к покинутым далеко-далеко родителям, братьям и сестрам, жене, семье... И вот затерявшиеся в эту ночь Воскресения где-то в далеком уголке мира и разделенные широким пространством со своими присными духовно соединяются с ними воспоминаниями и невидимо вместе с ними празднуют Пасху.

Но совсем особую прелесть имеет празднование Пасхи на море, когда на судне есть священник и какая ни есть походная судовая церковь. Именно при такой обстановке нам пришлось встречать праздник Пасхи на море в 1880 году, на одном из судов Добровольного флота — «Нижний Новгород», шедшем из Одессы под военным флагом на Сахалин со ссыльнокаторжными, которых было до 600 человек. Пасха тогда была 20 апреля, и ее пришлось встретить на третий день по уходе из Адена, в Индийском океане, на пути к острову Цейлон. На судне была небольшая церковь, устроенная в носовой части судна, на средней палубе. В сущности, это был собственно алтарь, который отделялся небольшим иконостасом от остальной части палубы, служившей церковью. По обе стороны этой палубы находились отделенные от нее толстыми железными решетками помещения для ссыльнокаторжных и добровольно следующих за мужьями женщин; ссыльнокаторжные же мужчины находились на нижней палубе в носовой и кормовой части судна, в помещениях, устроенных подобным же образом. Кроме вооруженной команды, врача, офицеров и капитана, было и несколько частных пассажиров, ехавших во Владивосток. Священником был молодой, двадцати пяти лет, иеромонах из студентов Петербургской Духовной академии, отправлявшийся миссионером в Японию, которому попутно и было поручено сопровождать ссыльнокаторжных. По воскресным и праздничным дням на судне совершалось богослужение, с вечера — всенощное бдение и утром — литургия при пении прекрасно устроенного хора из арестантов, среди которых нашлись не только умевшие петь по нотам, но и регент, и ноты, и камертон. По причине необыкновенной жары совершать богослужение внутри судна, в церкви, было невозможно; все богослужение в последние дни Страстной седмицы совершалось на верхней палубе под открытым небом. Для сего в кормовой части судна, на так называемых шканцах, ставился стол, облаченный в парчовую одежду, на нем установлялись два подсвечника и полагались крест и Евангелие, а для литургии сверх того антиминс и священные сосуды; к мачте же прот ив стола прикреплялась икона Спасителя. Все это каждый раз по окончании богослужения убиралось и уносилось в судовую церковь. Вот и вся скромная обстановка, при которой совершалось богослужение: стол служил престолом, а во время литургии и жертвенником, палуба — церковью, и ничто — ни иконостас, ни завеса — не отделяло престола от молящихся. Все богослужение совершалось, таким образом, открыто, на виду у всех, и не делалось выходов ни с Евангелием, ни со Святыми Дарами; поминовение Царствующего Дома и всех православных христиан священник делал, стоя тут же у престола, только обратившись лицом к народу. Тут в четверг вечером читались двенадцать Евангелий страстей Христовых, тут же в пятницу была совершена вечерня и утреня субботы и в самую субботу — литургия. Так как выноса плащаницы невозможно было делать, то она была положена на столе, заменявшем собою престол, перед вечерней, в известное время только поднята священником на главу и затем опять была положена на прежнее место; в конце же утрени была обнесена с крестным ходом на палубе судна и снова опять положена на тот же стол. Так как судно шло в направлении с северо-запада на юго-восток и временный храм был устроен в задней, кормовой части судна, то при богослужении приходилось быть обращенным лицом не к востоку, как принято, а к северо-западу, туда, где от нас находился Иерусалим.

При такой-то особенно исключительной обстановке был отпразднован и праздник Пасхи. Так же на верхней палубе под открытым небом был поставлен одетый в золотую парчу стол, на нем плащаница, поверх ее св. антиминс, крест. Евангелие и священные сосуды, а также хлеб, вино и два подсвечника с пятью зажженными свечами каждый; впереди стола помещен на мачте образ Спасителя и несколько выше его — большой фонарь; оба борта судна были окаймлены круглыми висящими фонарями. Вот и все освещение храма в такой торжественный день, когда «вся исполнишася света, небо же и земля и преисподняя»; зато оно дополнялось другим, более величественным освещением — неисчислимым множеством ярко сверкавших на темном южном небе звезд. И какого другого лучшего освещения можно было бы пожелать в таком храме, которым было все необъятное пространство вселенной?

Но вот ударил единственный на судне небольшой сигнальный колокол, ход судна уменьшили настолько, что казалось, будто оно стало на якорь, взвился молитвенный флаг на корме... По правую сторону престола стали певчие-арестанты, человек до тридцати; налево от него — судовая команда в парадной форме, тут же сложившая свои ружья в козлы; против престола — капитан, офицеры и врач, все в парадной форме, и частные пассажиры; за ними часть арестантов. Ближе к престолу, по обе стороны его, стали две хоругви, большой запрестольный крест, образ Богоматери, икона Воскресения и выносной фонарь. Началось пение канона: «Волною морскою скрывшего древле гонителя мучителя, под землею скрыша... Тебе, на водах повесившего всю землю неодержимо, тварь видевши на лобнем висима, ужасом многим содрогашася...» Какое-то особенное потрясающее действие на всех нас, плывущих по волнам морским и окруженных безбрежным пространством вод, производило пение этих трогательных песней канона! Но вот полунощница кончилась, и воз дух огласило громкое пение многосодержательной песни: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небесах; и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити» — песни, указывающей на общение и единение двух миров; невидимого, небесного мира бесплотных духов и видимого, земного мира плотяных существ. Невольно как-то возвышался и окрылялся дух, и само собою являлось сознание, что и мы, люди, немного чем умаленные от ангелов, имея чистое сердце, вместе с ними можем славить Воскресшего, и живо чувствовалось, что мы, находившиеся так далеко от родной земли в такой торжественный и великий день, не одиноки: с нами празднует Пасху бесплотный мир духов, которые хотя и невидимы, но, может быть, ближе к нам находятся, чем отделенные от нас большим пространством земли и воды наши родные. Ночь была тихая и теплая, в воздухе не шелохнется. Все молящиеся зажгли свечи, и скоро вся кормовая часть судна представляла одно сплошное море света. Священник в золотом парчовом облачении, имея Евангелие при персях и де ржа крест и трехсвечник в левой руке и кадило в правой, предшествуемый хоругвями и иконами и певчими, направился от престола по правому борту судна, идя к носовой части, и, обратно обойдя по левому, остановился на середине судна, лицом к престолу и в сторону Иерусалима. Пение смолкло, воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь мерным всплескиванием воды от поворотов судового винта. И вот в ночной тишине среди необъятного водного пространства под звездным покровом неба раздалось и далеко в беспредельном пространстве воздушном пронеслось многократное: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав», прерываемое пением пророчественной песни: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бе-жат от лица Его... Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня, тако да погибнут грещницы от лица Божия, а праведницы да возвеселятся! Сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь!» Минута дивная и торжественная!

Редко кому приходится чувствовать то, что каждый из нас чувствовал в это время, справляя великий праздник таким образом среди необъятного простора океана и пред лицом всего мира! Какое чудное и величественное зрелище представляло из себя наше судно в эту полночь! Если бы кто посмотрел на него со стороны, то увидел бы среди непроглядного мрака черной тропической ночи тихо скользящее по волнам громадное судно, окаймленное огненной лентой висящих над бортом фонарей и залитое светом бесчисленных огней, и услышал бы неумолкаемые клики радости и ликования, особенно громко раздающиеся и далеко-далеко разносящиеся среди мертвой ночной тишины и беспредельного простора. С громогласным пением той же торжественной победной песни «Христос воскресе из мертвых...» — священник и за ним весь крестный ход направился левым бортом к месту, где был устроен престол. Хоругви и иконы были расставлены по сторонам престола, между тем обычное последование пасхальной утрени шло своим порядком при прекрасном пении пе вчими чудного пасхального канона: «Воскресения день, просветимся людие...», который пелся весь сполна, без всяких сокращений и опущений, как и ектений, и каждения были на каждой песни канона по уставу, а не так, как делается во многих городских церквах, где вопреки уставу службу сокращают, много пропуская, и каждение делают только на 1, 3, 6 и 9-й песни канона, чем много отнимают от величия праздника. В конце утрени при пении пасхальных стихир: «Пасха священная нам днесь показася...» — священник, держа в руках крест и Евангелие, обратился лицом к народу, и начался трогательный обряд христосования. Христосовались со священником сначала капитан, офицеры и частные пассажиры, затем команда и за нею арестанты. Похристосовавшись со священником, начали все и между собою христосоваться: капитан христосовался с офицерами, солдатами и арестантами, также и офицеры между собой и с солдатами и арестантами, и все последние между собою. Какое умилительное и торжественное зрелище! В это время не было различия между начальником и подчиненным, свободным и несвободным, знатным и незнатным, лицом привилегированного положения и лишенным всех прав состояния и отверженным от общества. В это время были только христиане — братья, одушевленные одною верою в Распятого и исполненные одним чувством — чувством радости воскресения из мертвых и чувством любви и всепрощения ко всем. Поистине «сей нареченный и снятый день», в который небеса достойно веселятся, земля радуется, вся вселенная ликует и весь мир, видимый и невидимый, до самой преисподней празднует восстание Христово из мертвых и вместе наше.

Вслед за утреней, во время пения пасхальных часов тут же, на престоле, была совершена проскомидия; при этом употребляемые в церквах просфоры здесь заменял обыкновенный белый столовый хлеб, или, сказать просто, постная булка. Из одного и того же хлеба была вынута большая часть, или агнец, в воспоминание Господа нашего Иисуса Христа, и меньшие—в честь и память Преблагословенные Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, в честь святых и за всех живых и умерших. Вином для таинства служило столовое красное вино.

По совершении проскомидии началась литургия, которая совершалась точно так же, как и во всяком храме, с тем лишь различием, что, как сказано уже, ни иконостаса, ни врат тут не было, а следовательно, не было ни выходов, ни входов ни с Евангелием, ни со Святыми Дарами. «Апостол» читал ссыльнокаторжный из арестантов, он же управлял и хором. Ради величия праздника Пасхи и церковного благоприличия «Апостол» читал он не в арестантском халате, а в стихаре, который благословил ему надеть священник.

По окончании литургии, приложившись ко святому кресту и радостно приветствуя друг друга, все стали расходиться каждый по своим местам. Капитан отправился в помещения тех арестантов, которые не присутствовали при богослужении и в большинстве дремали или уже спали. Спустившись к ним и проходя по всем отделениям, он громко приветствовал всех радостным восклицанием: «Христос воскресе!», на которое все арестанты дружно отвечали: «Воистину воскресе!» А между тем на палубе под звездным покровом неба был накрыт стол, уставленный всевозможными яствами и питиями так, как только может быть уставлен в самых богатых домах на суше: неизбежные кулич, пасха, красные яйца, окорока — свиной и телячий, всевозможные жаркие и закуски, лучший десерт, самые дорогие вина и настоящее шампанское. Капитан провозгласил тосты за Государя и Государыню, ныне покойных, за наследника престола, под покровительством которого состоял Добровольный флот, ныне уже тоже покойного Государя Императора Александра Алекс андровича, за бывшего тогда председателя Общества Добровольного флота Константина Петровича Победоносцева, ныне обер-прокурора Святейшего Синода. Был произнесен тост за священника, в ответ на который сей последний сказал тост за капитана. Затем были тосты за офицеров, за здоровье всех плывущих и за здоровье всех отсутствующих и дорогих сердцу каждого родных, друзей и знакомых. Нет нужды говорить, что мысли всех в это время уносились далеко на родину, где у каждого остались отец, или мать, или братья и сестры, или жена и дети, которые тоже там, вдалеке, празднуют Пасху и, быть может, думают о том, как празднуют их родные в море. Сознание, что и мы, плывущие, не лишены возможности праздновать Пасху так же, как и они празднуют, хотя и при иной обстановке, увеличивало радость праздника. Арестантам было роздано каждому по большому куску кулича, по два яйца и по две чарки водки, а женщинам с детьми, кроме кулича и яиц, — разные сласти. Судовая команда тоже разговлялась у себя в помещении, где для нее тоже был накры т стол. Наутро священник, облаченный в епитрахиль и ризу, держа при фуди Евангелие, в левой руке крест и трехсвечник и кадило в правой, в сопровождении нескольких певчих из арестантов отправился служить молебны на судне: сначала отслужил молебен в каюте капитана и в офицерской кают-кампании, затем в больнице, матросском помещении и в помещениях арестантов ссыльнокаторжных, всем давая целовать крест и со всеми христосуясь. В свое время всем находящимся на судне был предложен роскошный праздничный обед. Вечером была совершена пасхальная вечерня. Так праздновалась Пасха на море.



© Copyright Пасха - Источник Радости / Paskha.net, 2001-2008