Пыпин

(Александр Николаевич) — известный исследователь русской литературы и общественности. Род. в 1833 г. в Саратове, в дворянской семье. Учился в саратовской гимназии, в казанском (первый курс) и спб. университетах, где окончил курс в 1853 г. кандидатом историко-филологического факультета. Еще студентом напечатал свой первый труд — Словарь к новгородской летописи, в "Сборнике Академии Наук" (1 852 г., № 3). Это было участие в работе над словарем древнего русского языка, предпринятой И. И. Срезневским, и где другими участниками были Н. Г. Чернышевский, П. А. Лавровский и др. Первой журнальной статьей П. было исследование о драматурге XVIII в. Лукине ("Отечественные Записки", 1853 г.; повторено при собрании сочинений Лунина и Ельчанинова, СПб., 1868); это был отрывок из его кандидатской диссертации. С тех пор он принимал довольно деятельное участие в "Отечественных Записках", рецензиями и статьями по истории литературы. Сосредоточив свои занятия на древней русской повести, П. в 1867 г. защитил магистерскую диссертацию: "Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских". Здесь впервые дана история русской повести, начиная с заимствований из византийских и южнославянских источников и кончая повестями, сложившимися под западным влиянием, и первыми попытками оригинальной бытовой повести XVII века. Автор пользовался рукописными сборниками Публичной библиотеки и Румянцевского музея, в то время еще мало известными. Некоторые старинные повести впервые исследованы П., а некоторые ("Девгениево Деяние", "Повесть о Горе-злосчастии") даже впервые открыты им при изучении сборников. "Очерк" П. составил эпоху в области разработки истории русской повести. Дальнейшие работы в этой области весьма расширили изучение предмета, но труд П. был исходным пунктом для новых исследователей. В 1858 г. П. был послан на два года за границу для приготовления к кафедре истории европейских литератур. Во время этого путешествия он побывал, между прочим, и в славянских землях (2 путевых очерка — "Из Венеции" и "Из Флоренции" появились в "Современнике" 1859 г.). По возвращении он был назначен исполняющим должность экстраординарного профессора и в 1860—61 учебном году читал лекции по истории провансальской и средневековой французской литературы. В ноябре 1861 г. он подал в отставку (одновременно с Кавелиным, Спасовичем, Стасюлевичем и Борисом Утиным), вследствие нарушения нормальной жизни университета после студенческих волнений, вызванных введением новых правил (матрикул) и обязательного для всех студентов взноса за слушание лекций.

С 1863 г. П. принял ближайшее участие в "Современнике". Он был членом редакции журнала, а несколько позднее (с 1865 г. до приостановки в 1866 г.) — ответственным редактором его (вместе с Некрасовым). К началу 60-х гг. относятся работы П. над апокрифами, на которые он один из первых русских ученых обратил внимание. Плодом изучения их явилось издание "Ложных и отреченных книг русской старины" (1861), в III т. "Памятников старинной русской литературы". Объяснения к изданию помещены в "Русском Слове" 1862 г., а исследование о древней статье, о книгах истинных и ложных напечатано в "Летописи занятий Археографической Комиссии" (1862, вып. I). Этим закончились научные работы П. в области старой русской письменности, к которым он только мимоходом вернулся в 80-х годах, издав книжки: "Сводный старообрядческий Синодик" (СПб., 1883), "Из истории народной повести" (СПб., 1887), "Для любителей книжной старины" (М., 1888) и "Подделки рукописей и народных песен" (СПб., 1898).

С середины 60-х гг. и особенно после закрытия "Современника" П. некоторое время усердно занялся переводческой деятельностью. Частью под его редакцией, частью в его переводе появились историко-литературные и исторические сочинения Шерра, Геттнера, Дрэпера, Лекки, Тэна, Рохау, Бентама. Вместе с М. А. Антоновичем он перевел "Историю индуктивных наук" Уэвеля. В 90-х гг. под ред. П. вышли "История немецкой литературы" Шерера и "Искусство с точки зрения социологии" Гюйо. В 1865 г вышел первоначально составлявший дополнение к "Всеобщей истории литературы" Шерра, совместный труд П. и В. Д. Спасовича (последнему принадлежит очерк истории польской литературы): "Обзор истории славянских литератур". В 1874—81 гг. эта книга появилась 2-м изданием в значительно переработанном и расширенном виде, под заглавием: "История славянских литератур". Этот капитальный труд (переведен на немецкий, чешский и французский языки), представляющий собой единственное до сих пор обстоятельное изложение судеб тысячелетней истории литературы западных и южных славян, чрезвычайно замечателен не только как свод того, что сделано в области изучения духовной жизни славянства, но и по истинно-научному методу своему. В то время, как значительная часть наших славистов, охотно называя себя в теории славянофилами, в действительности впадает в русофильство и крайне одностороннее навязывание всему славянству одной веры и одного "общеславянского" (а на самом деле византийского) миросозерцания, П. относится с величайшим уважением и с полной терпимостью к духовному складу каждой из отдельных славянских народностей. Он является решительным противником поглощения одной народности другою и исходит из идеала совместного развития общечеловеческой культуры и национальных индивидуальностей.

С основанием "Вестника Европы" П. (с 1867 г.) становится одним из главнейших и виднейших деятелей его, и как член редакции журнала, и как самый плодовитый сотрудник журнала. В редкой книжке, на всем протяжении более чем 30-летнего существования "Вестника Европы", нет одной или нескольких статей П. Значительная часть этих статей, в переработанном виде, вошла в состав отдельно изданных сочинений П.: "Общественное движение в России при Александре I" (СПб., 1871; 2-ое изд., 18 8 5), "Характеристики литер. мнений от 1820 до 50-х годов" (СПб., 2-ое изд., 1890), "Белинский, его жизнь и переписка" (СПб., 1876), "История русской этнографии" (4 т., СПб., 1890—91), "История русской литературы" (СПб., 1898; пока вышло 3 т., всех будет 4). Особо издан, в виде рукописи и в небольшом числе экземпляров, "Хронологический указатель русских лож, от первого введения масонства до запрещения его" (СПб., 1873). Из статей П. в "Вестнике Европы", не вошедших в отдельные сочинения, более замечательны: " Русское масонство в XVIII в." (1867, т. II—IV), "Русское масонство до Новикова" (1868, №№ 6 и 7), "Крылов и Радищев" (1868, №5), "Феофан Прокопович и его противники" (1869, № 6), "Панславизм в прошлом и настоящем" (1878, №№ 9—12), "Литературный панславизм " (1879, №№ 6, 8, 9), "Польский вопрос в русской литературе" (1880, №№ 2, 4, 5, 10, 11), "История текста сочинений Пушкина" (1887, № 2), "Новые объяснения Пушкина" (1887, №№ 8, 9), "Обзор русских изучений славянства" (1889, №№ 4—6), "Идеализм М. Е. Салтыкова" (1889, № 6), "Русское славяноведение в XIX столетии" (1889, №№ 7—9), "Журнальная деятельность М. Е. Салтыкова" (1889; №№ 10—12), "Литературные воспоминания" и "Переписка" (1890, №№ 10—12), "Гердер" (1890, №№ 3 и 4), "Новые данные о славянских делах" (18 93, №№ 6—8). Ряд статей и заметок по поводу текущих явлений литературной жизни напечатан П. в литературных обозрениях "Вестника Европы". Все перечисленные труды П. являются ценным вкладом в нашу литературу. "Общественное движение при Александре I" богато новыми материалами и впервые дало цельную картину эпохи, до того известной по отрывочным данным и официально-безличным документам. Здесь ярко обрисована смена светлых надежд начала Александровского времени реакционно-пиетическими стремлениями эпохи баронессы Крюденер, князя Голицына и Аракчеева.

В начале 1870-х гг. академия наук избрала П. своим сочленом по кафедре русской истории. Но вследствие энергического противодействия тогдашнего министра народного просвещения, графа Д. А. Толстого — противодействия, доведенного до высших сфер, — утверждение замедлилось, и П., чтобы прекратить неловкое положение учреждения, отказался от избрания.

"Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов" представляют собой историю русских литературно-общественных направлений. Поэтому здесь рассмотрены, главным образом, представители нашей теоретической мысли: безусловные апологеты русского государственного уклада, затем Чаадаев, славянофилы, Белинский. Из художников автор анализирует только деятельность Жуковского, Пушкина и Гоголя, но не с точки зрения эстетической, а со стороны их общественно-политических взглядов. Заслугой "Характеристик" является систематизация славянофильского учения и освещение теории "официальной народности". Этот термин создан П. и утвердился в нашей исторической литературе для определения ведущей свое начало от министра народного просвещения Уварова теории полной обособленности России, составляющей как бы особую часть света, к которой совершенно неприложимы требования и стремления европейской жизни и которая сильна неподвижностью основ своего государственного строя. Главное возражение, которое автор противопоставляет односторонностям славянофильства и теории "официальной народности", заключается в том, что "национальность, как стихия историческая, способна к видоизменению и усовершенствованию, и в этом именно возможность и надежда национального успеха". При неподвижности основ Россия не заимствовала бы из Византии христианства, а московское самодержавие не сменило бы собой удельно-вечевой быт. Биография Белинского, по частям печатавшаяся в "Вестнике Европы" 1874 и 75 гг., в свое время привлекла к себе чрезвычайное внимание. Она дает подробные и совершенно новые сведения не только о самом Белинском, но и друзьях его — Станкевиче, Вас. Боткине, Герцене, Бакунине и многих других, извлеченные из их переписки, впервые здесь обнародованной. Разыскание и систематизация переписки Белинского, составляют крупную заслугу перед историей русской литературы. Письма Белинского, разысканные П., вводили в мир небывалой душевной красоты и произвели сильное впечатление. Все знали до сих пор Белинского-критика, теперь же вырисовался такой лучезарный образ человека-борца за свои идеи, который нельзя было не полюбить даже больше Белинского-писателя. Создалось мнение, что Белинский разысканных Пыпиным писем, свободно отразившийся здесь во всей чистоте и идеальности своего высокого духа, едва ли не ценнее, чем в своих статьях, где его стесняли условия печати того времени.

"История русской этнографии" дает гораздо больше своего специального заглавия. Автор включает в свой поражающий эрудицией труд не только этнографов в узком смысле этого слова, но и всех исследователей русского народного творчества — Сахарова, Буслаева, Афанасьева, Веселовского и др., и даже всех теоретиков вопроса о народности, вплоть до публицистов-"народников" 80-х и 90-х гг., вроде покойного Каблица-Юзова. В соединении с тем, что здесь даны обстоятельные биографии и характеристики длинного ряда русских ученых и публицистов, труд П. является одним из самых капитальных наших историко-литературных пособий. В "Истории русской литературы" нет обычного в сочинениях подобного рода повествовательного элемента. Краткие биографические данные приведены только в примечаниях к отдельным главам. Задача сочинения — отметить главные литературные течения. Заслуга его в том, что это первый свод огромного количества специальных исследований последних 20—30 лет, часто не приходящих ни к каким общим выводам. П. интересуется только общими контурами, общей картиной хода русской литературы, впервые здесь представленной с такой рельефностью. Многое, ускользавшее от внимания специальных исследований, углублявшихся в детали, здесь выдвинуто на первый план. Такова, например, в III т. картина умственного возбуждения в Москве накануне Петровской реформы, показывающая, что эта реформа вовсе не была резким переломом, что она представляет собой только эффектное завершение целого ряда подготовительных попыток.

Каждого из 7 капитальных сочинений П., в совокупности составляющих 15 томов [Собранные вместе, журнальные статьи П. составят не меньшее количество томов.], было бы совершенно достаточно, чтобы обеспечить ему очень видное место в истории русской учености. Принадлежность же всех этих сочинений, столь высоко авторитетных, одному лицу представляет собой явление почти беспримерное в нашем ученом мире. Вот почему общественное мнение, без различия направлений, с особым сочувствием встретило в конце 1897 г. известие, что академия наук, по прошествии 26 лет, снова избрала П. своим сочленом. На этот раз избрание П. ординарным академиком (отделения русского языка и словесности) получило утверждение.